Вещий Олег

Хитрила она: ее дядя на хитрость был просто неспособен. Неждана последнюю неделю не только врачевала изувеченную руку юноши, но и каждый день сама учила его приему, как выбивать меч из руки противника и как уберечься от его попыток сделать то же самое. И когда Перемысл встретился с Сигур-дом в поединке, ему так и не удалось лишить его меча при всем мастерстве и старании: молодой варяг всегда улавливал начало приема и ловко уходил от удара.

— А теперь сожми мне руку, Сигурд, — произнес он после боя. — И не жалей сил.

Сигурд давил десницу Перемысла что было мочи — даже пот выступил на лбу и заломило плечо. Но славянин только улыбался.

— Твоя сила — в ловкости. Но ловкость устает, а сила умеет держаться. Копи силу, Сигурд, и побольше ешь веприны на пирах.

С этого дня началась бурная подготовка к поездке в Смоленск. Старшим послом Олег утвердил Перемысла после совета с Донкардом: и как более опытного, и как славянина, поскольку кривичи, равно как и новгородцы, варягам не очень-то доверяли. И пока Сигурд готовил отобранных конунгом людей, Дон-кард готовил самого Перемысла.

— Не упоминай раньше времени об Изборске. Лучше сделать его подарком, когда вы обо всем договоритесь. Ничто так не скрепляет договоров, как щедрый и внезапный дар.

— Ты — мудр, Донкард.

— Я стар. А в старости силы переходят в разум, если ты в молодости не поленился проторить к нему дорогу.

Накануне отъезда посольства в Смоленск Неждана навестила Сигурда.

— Я хочу что-то показать тебе.

Она повела его в свои покои, куда не допускались мужчины, кроме Перемысла и самого конунга, и девичья прислуга с шумом и смехом разбегалась перед ними. Пройдя длинными переходами, они спустились в подклеть. Неждана отперла засов, открыла дверь, и из полутьмы тотчас же донеслось недовольное ворчание.

— Не сердись, медведко, — ласково молвила Неждана. — Я редко навещала тебя, но завтра мы пойдем гулять.

Косматый медвежонок подкатился к ней под ноги. Довольно урча, тыкался широким лбом, лизал руки, пытался встать на дыбы, но на Сигурда поглядывал недоверчиво и ревниво.

— Мой подарок воспитаннику конунга Олега? — улыбнулся Сигурд.

— Я очень хочу, чтобы ты знал законы, по которым живем мы, славяне, — тихо сказала Неждана. — Для меня это важно, Сигурд. Береги себя, копи силу и… и ешь на пирах веприну.

И на миг прижалась щекой к его щеке.

5

Последние наставления Сигурд получил от Хальвар-да. Как всегда, он был краток и точен:

— Оба пути на Днепр имеют по два волока. Усвят-ский охраняют новгородцы и кривичи, а Вопский — вольная ватага. Ее атаман — Урмень, сын смоленского князя Воислава от рабыни. После встречи в Смоленске с Воиславом вернешься на волок и останешься с Урменем.

— Я — посол, Хальвард.

— А он — изгой. Осмотрись, можно ли ему верить: волок там длинный. Дам тебе двух воев. Один будет связывать тебя с Перемыслом, второй — со мной, если потребуется передать что-то очень срочно. Постарайся завоевать доверие Урменя.

— Он — кривич, я — варяг. У нас много разного и ничего общего.

— Возраст, — Хальвард чуть раздвинул губы, что для него означало улыбку. — Все юноши одинаковы, Сигурд. К примеру, Урмень очень любит охоту.

В этом заключалась доля насмешки, но Сигурд при всей молодости уже научился владеть собой. Да и не насмешка кольнула, а странное поручение: будто ссаживали с коня на полпути. И хотя в лице его ничего не дрогнуло, Хальвард сменил тон:

— Волок длиной в три поприща, кругом — леса. Конечно, конунг вышлет усиленную стражу, но чего стоит стража без глаз и ушей в кривичских дебрях? Княжич Игорь — заманчивая добыча, и есть один только способ обеспечить его безопасность: изгой Урмень.

— Наконец-то, Хальвард, ты разъяснил мне повеление конунга Олега, — усмехнулся Сигурд.

— Ты — пестун княжича, и в мудром решении нашего конунга нет повеления. Есть напоминание о твоем долге, Сигурд.

— Но тебе не следует напоминать мне о моем долге, боярин.

— Не хотел тебя обидеть, прости.

— Обиды — утеха женщин.

— Ты прав, Сигурд. Однако позволь рассказать тебе об Урмене и его ватаге. Их человек пятнадцать-двадцать, за охрану князь Воислав снабжает их едой, одеждой и оружием. В основе ватаги — кривичи из Смоленска, но есть и вятичи, и чудь, и весь, и финны. Хорошо вооружены и оружием владеют, особенно — копьем и луком. Сам Урмень угрюм и недоверчив: по моему, до сей поры не может простить отца, отказавшегося от него. Если позволишь совет…

— Я слушаю тебя внимательно, боярин.

— Ты должен сделать из Урменя надежного друга: он всегда верен своему слову. Лучше всего, если ты побратаешься с ним.

— Мне, варягу, ты предлагаешь побратимство с кривичем?

— Урмень верен слову, — весомо повторил Халь-вард. — Верен, а потому безопасность княжича Игоря стоит твоего побратимства.

— Советуешь прийти и предложить стать назва-гым братом бездомного кривича?