Вещность

Анна медленно поднимается на ноги и отходит к станку. Положив ладони на перекладину, она всем своим видом дает понять, что намерена продолжать занятия и желает остаться для этого в одиночестве. Герман улыбается – глаза его пусты – все с той же демонической улыбкой оглядывает комнату и покидает ее отверженным, но не сдавшимся. Это не отмена, а отсрочка казни. Он стремительно идет по коридору и внезапно останавливается возле одной из дверей. Она заперта – Герман убеждается в этом, потянув за ручку. Тогда он кладет ладони на шершавую древесину и замирает, прислушиваясь. С той стороны не доносится не звука. Он продолжает путь.

Лязгает засов. Запертая дверь открывается изнутри.

ИНТ. МАСТЕРСКАЯ ТАКСИДЕРМИСТА

Комната со специфическим запахом полна чучел животных. Медведь, сова и лисица соседствуют с головами оленей и кабанов. Со всех сторон глядят остановившиеся стеклянные глаза мертвых зверей. Заметно, что чучела сделаны любителем – позы недостоверны, морды животных оскалены в странных ухмылках, их выражения пугающи и гротескны. Все вместе производит впечатление склада бракованных работ. Пол усыпан стружкой. На столе разложены медицинские инструменты, в стеклянном шкафу – склянки с мышьяком и сулемой. Здесь же – химические растворы в огромных бутылях и анатомические пособия.

Среди чучел животных чуждой, неуместной фигурой возвышается неподвижный ФЕДОР СКАЛИХ – серый костюм-тройка, высокий воротничок, уголок платка, заправленного в нагрудный карман.

Высокий худой мужчина в черном, ОТЧИМ – Орест Скалих, лицо нервное и вытянутое, страдает болезнью желудка, отчего кожа его носит желтоватый оттенок – выглядывает в коридор и, убедившись что тот пуст, возвращается к столу, где под настольной лампой лежит раскрытый атлас по анатомии человека. В центре – деревянный каркас будущего чучела с растопыренными брусьями. Взяв выделанную шкурку, отчим аккуратно натягивает ее на каркас. Рядом неподвижно сидит МАЛЬЧИК и завороженно наблюдает за тем, как однажды убитая белая норка под ловкими руками чучельника начинает обретать прижизненную форму.

ИНТ. ФИОЛЕТОВЫЙ КАБИНЕТ

За столом сидит Поляков, в кресле напротив него – отчим. Скованность его позы и каменное выражение лица говорят о нежелании здесь находиться и неприязни к человеку, задающему вопросы.

Поляков: Орест Павлович, с недавних пор вы не работаете в конторе вашего дяди, однако продолжаете оставаться в его доме. С чем это связано?

Отчим (надменно): Я имею право жить там, где пожелаю.

Поляков: Ваше желание как-то связано с присутствием Марьи Сергеевны?

Отчим: Думаю, вас это не касается.

Поляков: До тех пор, пока я не пойму, что здесь случилось, меня касается все… (Делает вид, что пишет, а на деле рисует бессмысленные каракули). Расскажите о вечере перед пропажей Федора Михайловича. Что он говорил? Как себя вел?

Отчим: Дядя плохо себя чувствовал и сказал, что хочет лечь пораньше.

Поляков: Он был болен?

Отчим: Легкое недомогание. Проблемы с пищеварением.

Поляков: И давно это началось?

Отчим: Неделю назад.

Поляков: Он обращался к врачу?

Отчим: Да, но доктор не счел его состояние опасным. Вероятно, причиной стало нервное перенапряжение – как раз накануне потерпела крушение баржа, принадлежавшая дядюшкиному пароходству.

Поляков: Я что-то об этом слышал. Десять жертв, кажется. Жуткая драма…

Отчим: Одиннадцать.

Поляков: Одиннадцать смертей, подумать только! Сколь тяжкий крест для совести честного человека… Как вы думаете, что могло произойти в ночь исчезновения Федора Михайловича? Вы, кажется, первым бросились на поиски?

Отчим (оживляется): Искал, разумеется, искал! Прямо с утра, когда он к завтраку не спустился, поднял шум, всех собрал, и… А как же иначе – не последний ведь был человек! Меценат! Почетный гражданин!

Поляков (себе): Был…

Отчим (с жаром): Дело в том, что после той, как вы говорите, «драмы», дядюшка повредился рассудком. Мария отказывалась это замечать, списывала на переутомление, но я-то видел…

Поляков: Вы специалист?

Отчим: Любитель. Но прочел достаточно книг, чтобы утверждать – дядя был не в себе. И той ночью… Да, той ночью… (Значительно глядит на Полякова). Я уверен, что той ночью, измученный демонами вины, он вышел из дому…

Поляков: В пижаме и домашних туфлях?

Отчим (не позволяет сбить себя с толку): Вышел из дому и направился к деревянному мосту – это недалеко, с полверсты, если напрямик через овраг. Течение там настолько сильное, что если б он задумал разделить страдания невинно убиенных матросов своих, то вынырнул бы у Боженьки на небесах.

Поляков: У вас клей на руках. Чем вы занимаетесь?

Отчим (быстро прячет ладони под стол, натянуто улыбается): Я чучельник. Это мое увлечение. Hobbyhorse, знаете ли. Конек.

Поляков: Мрачноватый конек…