Вёшенское восстание

Обе затеи, как мы увидим ниже, провалились. Советская разведка доносила 22 марта (4 апреля): «Определены намерения казаков защищать границы. Настроение, в общем неуверенное, особенно сказалось после потери надежды на присоединение хоперцев». [144]Однако еще и в апреле поступали сведения, что повстанцы «стараются прорваться между Краснокутской и Усть-Медведицкой для соединения с кадетским фронтом». [145]Но в целом настрой был оборонительным. Во многом он был вызван жестокостями экспедиционных войск. Прорваться и уйти означало для казаков оставить свои семьи на милость жестокого победителя. В мемуарах Кудинов писал: «В критический момент армия восставших могла бы прорвать фронт красных там, где бы она захотела, и с успехом отыскать новое поле для нового боевого счастья. Но не об армии болела казачья душа, а о тех несчастных детях…» и т. д. В общем, Кудинов «решил драться до последней возможности, а подготовленный план прорыва иметь в запасе». [146]

Глава 4 «Братья казаки! Мы окружены со всех сторон…» (Из обращения повстанческого командования)

Оборонительная война повстанцев могла растянуться надолго. Естественно, вставал вопрос о средствах для ее ведения. Средства на содержание армии были резко ограничены. Рассчитывать приходилось только на трофеи и внутренние ресурсы.

В день восстания в Казанской сотник Егоров захватил артиллерийский транспорт в 200 подвод с полумиллионом ружейных патронов, 15 пулеметами и 700 винтовками. [147]Тогда же был захвачен с 500 000 рублей армейский казначей Пекарев. [148]У 2-й саперной роты Московского инженерного батальона повстанцы захватили 1 автомобиль, 14 мотоциклов, 28 пудов пироксилину. [149]

Там же, в Казанской, казаки захватили 4 орудия и 600 снарядов, а в хуторе Базки Вёшенской станицы — артиллерийское имущество и 4000 винтовок. В хуторе Шумилине был взят транспорт обмундирования для Инзенской дивизии и транспорт с сахаром, который следовал в Московскую дивизию. [150]

Трофеи в первые дни были обильные и зачастую не имели военного значения. Мигулинцы в первые же дни захватили 600 пудов сахару, 1000 пудов говядины, 1000 пудов консервов, 1000 пудов колбасы. [151]

Арсенал повстанческой армии был составлен из личного извлеченного из тайников оружия и трофеев. 5 (18) апреля разведка войск 8-й армии насчитывала у повстанцев 6 орудий (1 неисправное), 27 пулеметов и другое вооружение вплоть до охотничьих ружей. [152]Сами повстанцы в своих воспоминаниях называли 30 пушек и около 200 пулеметов. [153]Березняго-Лопатинский полк захватил трактор, переделанный в танк, с пушкой «Гочкиса» и 250 снарядами. В отчетах повстанцы называли его «полутанк». [154]

Чтобы оружие стреляло, нужны были патроны и снаряды. В Вёшенской был захвачен 1 млн холостых патронов, слесарь Т. П. Долгополов делал из них боевые. Всего в Вёшенской вырабатывалось 6000 боевых патронов в сутки. В Еланской — по 1000 патронов в сутки. Этого было явно недостаточно. «Командующий войсками Кудинов говорил, что снаряды, оружие и вообще все — впереди. У врага надо отбивать». [155]

Количество боеприпасов быстро сокращалось. В Вёшенской пешей сотне в конце апреля на пулемет было 300 патронов, на стрелка — 50, но дальность полета пули от самодельных патронов была 300 шагов, а из 5 снарядов рвался один. [156]18 апреля в Казанской на складе оставалось всего 15 000 патронов и 40 ящиков снарядов.

1-й Мигулинский пеший полк получил с Вёшенского оружейного склада:

30 апреля (13 мая) 1200 патронов (2 патрона на бойца)

4 (17) мая 900 патронов

14 (27) мая 600 патронов (1 патрон на бойца)

То есть за две недели примерно по обойме на казака.

Положение с одеждой и обувью тоже было очень тяжелым. 30 апреля (13 мая) начальник штаба повстанческой армии прислал в 1-й Мигулинский пеший полк 4 пары ботинок, 1 пуд и 16 фунтов подошв. Все это не раздавалось, а продавалось казакам. Ботинки — 110 рублей, подошва — 6 рублей. Деньги требовали слать в штаб.

Крайне скудным было оснащение госпиталей. Английский офицер, побывавший в Вёшенской уже летом 1919 г., отмечал: «Госпитали здесь находились в жутком состоянии, и, когда мы ходили по ним в самое жаркое время после полудня, меня чуть не стошнило». Однако именно в Вёшенской английскому офицеру предложили привиться от тифа. Местный врач объяснил англичанину, что у него есть немного сыворотки, которую он сделал из крови человека, который только что умер. [157]