Весьёгонская волчица

Это был факт, так сказать, материального свойства, и он брался Егором в расчёт в первую очередь, но было и нечто другое, что тоже клалось на чашу весов. Никто не смог бы убедить Егора в эти дни, что всё случившееся с волчицей – судьба. Не могло быть такой судьбы, чтобы умирать дважды. А с волчицей получилось именно так. Один раз она уже побывала за чертой, но каким-то чудом выжила и вот снова стоит у этой самой черты. Но почему, за какие грехи? Неужели в тот раз он вытащил её лишь для того, чтобы теперь она подохла в слюнях и блевотине? Неужели её судьба – Петька?!

Во что другое, а в это Егор поверить не мог. Выживет, твердил он, сидя над волчицей и прислушиваясь к чуть слышному её дыханию.

Как думалось, так и сбылось.

Всё последнее время Егор находился в постоянном ожидании, даже спал вполглаза, и вот на восьмую ночь ему показалось, что на мосту звякнула цепь. Егор прислушался. Звяканье не повторялось, зато за дверью явственно слышалось поскуливание, словно там лежала не взрослая волчица, а недавно народившийся щенок.

Егор торопливо встал и вышел на мост. Зажёг свет. Волчица, еле держась на ослабевших ногах, стояла в углу и тихо скулила.

– Смотри-ка, встала! – Егор обрадовался так, будто пошло на поправку не у волчицы, а у него самого или у кого-то из родных. – Ах ты, моя милая! – сказал он. – Оклемалась?

Он безбоязненно подошёл к волчице, присел и легонько погладил её по голове. Жёсткая волчицына шерсть за время болезни стала ещё жёстче, а кости так и выпирали под кожей, но в глазах волчицы уже появился живой, осмысленный блеск. Она никак не отозвалась на Егорово прикосновение, не выказала ни страха, ни угрозы, покорно перенеся эту непривычную для неё ласку.

– Сейчас, сейчас! – заторопился Егор. – Сейчас мы тебя, милая, покормим!

Он побежал было в погреб за мясом, но, спохватившись, подумал, что волчицу сначала нужно напоить. Голод волки переносят сравнительно легко, а вот с питьём дело хуже. А эта восемь дней, считай, не пила, как только выдержала?

Егор принёс воды и налил в миску. Волчица жадно прильнула к ней и стала лакать, но сил больше не было, и она лакала медленно, с долгими передыхами. Потом снова легла, с усилием поджав под себя лапы.

– А насчёт мясца как? – сказал Егор. – Давай хоть маленечко, а?

Он сходил в погреб и принёс кусок мяса. От мясного запаха ноздри волчицы расширились, и она взяла кусок в пасть, но проглотить не смогла, не было сил.

– Ну-ка, дай, – сказал Егор. Он взял стоявший на мосту топор и разрубил мясо на мелкие кусочки. – Вот теперь в самый раз, попробуй-ка.

Но даже и такие куски волчица глотала с трудом, а проглотив, надолго замирала, безучастно глядя перед собой.

– Ну давай, милая, давай, – подбадривал волчицу Егор, гладя её по голове. И она, словно понимая, чего от неё хотят, брала кусок за куском и всё так же медленно проглатывала.

В конце концов мясо было съедено.

– Ну и ладно, – сказал Егор. – Больше нам сегодня и нельзя. Спи давай.

Но прежде чем уйти, Егор ещё некоторое время сидел рядом с волчицей, гладил её по голове и говорил ей разные ласковые слова. Он давно не радовался так, как сегодня. И не только потому, что у волчицы наступило улучшение, но и по другой, не менее важной причине. Случилось то, чего он тщетно добивался в течение нескольких месяцев – волчица подпустила его и вела себя так, будто сроду жила у него в доме, будто в ней и не было никогда той ненависти, которая двигала ею чуть ли не год. И это было не просто следствием её физической слабости, а результатом каких-то неведомых Егору превращений, случившихся с волчицей за время болезни. Может быть, эти превращения давно назревали в ней, ведь за время, что она жила у Егора, он не сделал ей ничего плохого, если не считать промашки с намордником, но кто знает, сколько бы ещё выжидала волчица, прежде чем довериться. Болезнь же как будто подтолкнула её к этому: Егор был уверен, что даже находясь в беспамятстве, волчица чувствовала уход за ней, и это тоже каким-то образом повлияло на неё.

Утром Егор снова напоил и накормил волчицу. Она уже была не так слаба, как накануне, и Егор знал, что теперь дело пойдёт быстрее. Раз стала есть, через недельку совсем очухается. Волки вообще звери крепкие, а эта так прямо из ряда вон. Два раза одной ногой в могиле стояла, и хоть бы что!

– Видела? – сказал Егор жене, наблюдавшей, как он кормит волчицу. – А ты говорила.

– Что я говорила? – спросила жена с некоторой обидой в голосе.

– Сама знаешь что! – засмеялся Егор.

– Так я разве думала, что она выживет? А смотреть, как мучается, ну просто сил не было.

– Да ты не обижайся, я не в укор. Мало ли что бывает?!

– Ну а теперь-то что делать? Ведь отпустить собирался. Егор виновато почесал в затылке.

– Собирался, Маш, да передумал. Жалко мне её. Веришь, об Дымке так не жалел. Как подумаю, что отпускать, аж настроение портится. Пускай живёт, Маш, а?

– Да пускай, мне-то что. Но Петьку разве вразумишь? Опять что-нибудь отчубучит.

– Не отчубучит, он нынче тихонький стал!

– Ой, что-то ты загадками говоришь! Аль припугнул уже?