Весёлый роман

Действительно, с ума сойдешь. Пожилой, худощавый, болез­ненный кузнец показал мне — у него в подшипниках по два-три шарика из фторопласта. Сам делал. Шарики наносят на беговые дорожки тончайший слой пластмассы. Эта синтетика скользкая, как мыло. Не нужно никакой другой смазки. Промышленность еще не выпускает подшипников с фторопластовыми шариками, а в тракторе Павла Ивановича из Залесья они уже есть.

— Что с вашим кузнецом? — спросил я у пацанов. — Чем он болен?

— Он ведро воды выпил, — сказал Мишка, — Моя мама ви­дела. Павел Иванович приехали в поле — на тракторе пускач поломался, они починили, а потом взяли полное ведро воды и выпили. И сразу упали без всякого сознания.

— Это сахарная болезнь, — вмешался Сергейка. — Ему нельзя ни сахара, ни меда. Вместо сахара Павлу Ивановичу три раза в день уколы делают. Если пропустить хоть раз, умереть можно.

Я решил, что обязательно расспрошу у Феди об этой болез­ни, нельзя ли ее вылечить.

Затем пацаны рассказали мне о зоотехнике Иване Иванови­че Марченко. Он придумал кормить скот проросшей кукурузой. Он засыпает кукурузу в желоба и дает прорасти так, что получаются ростки длиной в несколько сантиметров. Скотина стала сильно прибавлять в весе. К нему со всей области приез­жают — перенимают опыт.

Среди великих людей села был и Людин отец, Илья Горде­евич, который посадил сад каким-то особенным, «пальметтным» способом, Люда, награжденная медалью «За отвагу на пожа­ре», и даже кладовщик Александр Александрович Матвейчук, о котором говорили, что он торговал «пальметтными» яблоками, деньги клал в карман, но ни разу не попался. О кладовщике ре­бята рассказывали со здоровым чувством брезгливого восхи­щения.

— Как же он это делает? — спросил я у Сергейки о кладов­щике.

Сергейка рассказал, что яблоки в ящиках свозят сначала в «комору» — кладовую, а потом уже забирают оттуда. У Матвейчука в «коморе» было специально припасено сено, которым он укрывал ящики с самыми лучшими яблоками, а потом уже он их оттуда вывозил, только не к себе во двор, а куда-то в соседнее село, откуда через третьи руки они попадали на рынок.

Я осмотрел «комору». Старый длинный сарай с дверью, за­вешенной двумя железными полосами и с двумя замками, в которые вкладываются бумажки. Если бумажки прорваны, зна­чит, кто-то ковырял замок.

— Послушай, Сергейка, — сказал я. — Есть совершенно сек­ретное дело. Ты военную тайну умеешь хранить?

— Умею, — ответил Сергейка с той решительностью, какая свидетельствовала, что такой парень не выдаст тайны даже под пытками.

— Понятно. А в кладовой вашей, в «коморе», ты был хоть раз?

— Бывал. И не раз.

— Там с чердака можно вниз спуститься?

— Можно. Там наверху макуха лежит. Там еще лестница такая стоит, чтоб подниматься.

— А человек двадцать надежных пацанов ты можешь со­брать? Для тайной операции «икс»?

— Двадцать? — задумался Сергейка. — Двадцать не набе­рется. — Он стал перечислять имена, загибая пальцы. — Шест­надцать выходит. Может, девочек добавить?

— Нет, девочек не нужно.

Я рассказал Сергейке о своем плане. Лучшего помощника я бы не смог найти, сколько б ни искал. Ребята были собраны, Сергейка провел соответствующий инструктаж и даже трени­ровку. Договорились собраться в двенадцать часов ночи. Чтоб никто не проспал, каждый должен был привязать к пальцу но­ги нитку, протянутую за окно. Сергейка и Мишка взялись про­бежать по селу и подергать за все нитки. Мне пришлось отдать Сергейке свои часы и тоже привязать нитку к пальцу на ноге.

Наладить отношения с собакой взялся восьмилетний пацан, мой тезка, которого звали Ромась, — черноглазое существо, на­столько восторженное, что каждую фразу Ромась начинал сло­вом «невзапно». «Невзапно» в руках у него оказалось чуть не целое кольцо домашней колбасы, от которой так аппетитно за­пахло чесноком и тмином, что у всех потекли слюнки.

— Это все одному Рябку? — удивился Мишка. — Обожрет­ся. Отломи мне кусок.

— Бог подаст, — ответил Ромась. — Колбаса не для нас.

В общем, Рябко променял на колбасу свою честь и совесть. Он не залаял. Я стал под «коморой», Сергейка забрался мне на плечи, потом я подхватил руками его босые пятки, он выпря­мился, уцепился за слуховое оконце на чердаке и исчез. Затем появились его голова и руки. Шепотом он отдал распоряжение:

— Следующего.

Следующего он подхватывал за руки и втаскивал в оконце. Так я спровадил одного за другим шесть пацанов. Больше всего я боялся, что они уронят вниз ящики с яблоками, когда будут тащить их из «коморы» на чердак. Но ребята справились со сво­им заданием. Они спустили с чердака два ящика на заранее при­пасенной веревке.

— Больше там нету, — сообщил Сергейка. — Видать, кла­довщик успел уже забрать остальные.

Стараясь не шуметь, прячась в тени деревьев, мы потащили яблоки по улице. И пошла работа.

Утром все село сбежалось к усадьбе Матвейчука. Давненько я не видел одновременно столько смеющихся лиц. У Матвейчу­ка за плетнем росло два высоких тополя. И все ветки на обоих этих тополях были усеяны краснобокими яблоками.