Весьма безрассудно

— Я знаю, — согласилась девушка, продолжая молча наблюдать за остальной частью процессии.

Когда они скрылись из виду, она повернулась ко мне.

— Я не боюсь умереть, — сказала она. — Я ожидаю, что это случится со мной гораздо раньше, чем следовало бы. Мне кажется, что я больше боюсь быть забытой. Исчезнуть без следа. Я бы хотела оставить что-то после себя, Энцо. Что-то, что кто-то сможет запомнить. Какое-то впечатление. Но я думаю, что мне суждено молчать. Как такой человек, как я, может произвести запоминающееся впечатление? Я — ничтожество, попавшее в дерьмовую ситуацию.

Ее убили всего неделю спустя. Этот разговор пронесся у меня в голове в тот, когда я наблюдал, как ей перерезали горло и как из нее уходила жизнь.

Тогда я поклялся, что раз ее заставили замолчать, значит, и меня тоже. У нее украли голос, поэтому я отдал ей свой, и мы будем молчать вместе.

Это была подростковая клятва, которую мне не следовало давать, но в то время она была правильной. И теперь, если я и делал что-то полезное в своей жизни, так это отдавал свой голос тем, кто его потерял.

С тех пор я говорил только один раз. Один раз, и то для того, чтобы рассказать историю Хоуку через три года после того, как я вытащил его из ямы Нью-Йорка.

Я не планировал никого спасать в тот день, когда отправился на поиски мести, но он был там, он умирал, и, видя кровь, видя его беспомощность, это напомнило мне о Лире. Тогда я был беспомощен, но сейчас — нет. Поэтому я забрал его, а он, в свою очередь, не дал мне утонуть в воспоминаниях и насилии.

Мне так и не удалось отомстить. Этот человек, Николас Уилсон, уже получил свою порцию кармы и был убит так же, как он убил Лиру, — зазубренным краем бутылки и перерезанным горлом. Я был разочарован тем, что его конец наступил не по моей вине. Я бы не был столь милосерден, дав ему быструю смерть.

Блэйк не была Лирой.

И меня охватило чувство вины за то, что я так их сравнивал.

Переступив через канаты, я спрыгиваю с платформы. Толпа расступается, чтобы пропустить меня. Ее глаза вспыхивают, когда она видит пот на моем торсе, брызги крови, запекшиеся на моей коже. Даже бой не избавил меня от дикой потребности причинять боль. Ее лицо, синяки, царапины на щеке — все это приводило меня в ярость. И это только усиливало тошнотворную смесь вины и злости, кипящую внутри меня.

Я не защитил Лиру. Мне не следовало делать это и с ней. Но я нуждался в этом.

— Чемпион, — приветствует Хоук, его пальцы смыкаются вокруг горла Блэйк, над ремешком, который, кажется, всегда оставался на ее шее.

Но я не смотрю на него. Я смотрю на нее, на синяки, которые становятся все более темными на ее лице, на отек, который все еще был заметен вокруг ее глаза, на нижнюю губу. Даже избитая она была великолепна. Ее голова запрокидывается назад, когда я останавливаюсь перед ней. Дыхание все еще затруднено, сердце яростно колотится за моей грудной клеткой.

— Энцо, — мое имя — шепот на ее губах, едва различимый звук, который переносит меня прямо в те воспоминания.

Теперь не было никаких сомнений. Я собирался разорвать на куски тех ублюдков, которые причинили ей боль.

Я ожидал, что она уже давно уехала. Хоук прислал мне сообщение, что она покидает город, но, увидев ее сейчас, я понял, что хочу оставить ее рядом.

Мне нужна была ее история, ее секреты, ее прошлое, и я мог получить их только с ней, прямо здесь, черт возьми. С нами.

Я провожу большим пальцем по ее пухлой нижней губе, по порезу, оставленному нападением. Глаза девушки закрываются, плечи расслабляются. Хоук ухмыляется, поднимая бровь, когда его глаза осматривают мое полуобнаженное тело.

Я и Хоук… Я не ожидал, что это произойдет. Я не хотел этого. Не потому, что мне было стыдно за то, что меня тянет к нему, что он нужен мне больше, чем просто дружба, а потому, что я не мог дать ему то, что уже отдал другой.

Я любил Хоука столько, сколько мы были знакомы, но мы никогда не обозначали наши отношения. Это была моя вина. Мы оба наслаждались женщинами, часто делились друг с другом, но только его присутствие являлось надежной опорой для меня. Мне потребовалось время, чтобы преодолеть чувство вины за то, что я любил его, когда любил ее. Но любовь, которую я испытывал к ней, даже если я и храню ее в сердце по сей день, была наивной и омраченной травмами.

* * *

Я иду следом за Блэйк, пока Хоук проводит ее внутрь, закрываю дверь с тихим щелчком и прохожу за ними в спальню. Затем удобно устраиваюсь на его кровати, пока он провожает ее в душевую и возвращается ко мне, предоставляя ей пространство.