Весьма опасная игра

Озеро вытянулось на семь миль. Это занимало семь минут полета, значит в час ночи я буду пролетать над местом слияния двух озер. До сих пор все получалось правильно. Но это ничего не значит, если я не смогу сесть. А нужно было, чтобы все прошло как по маслу.

Я посмотрел на берег, чтобы решить, не смогу ли повторить свой любимый маневр с посадкой параллельно береговой линии, которая служила бы мне горизонтом. На тихой воде, по которой очень трудно понять, на какой высоте ты находишься, он прекрасно срабатывал. Но в туман это не годилось. Я постепенно стал опускать поплавки в пелену тумана, повисшую над водой, потом начал рвать ее пропеллером и, наконец, стал топить в ней нос и лобовое стекло кабины. Берег исчез, я погрузился в неизвестность.

Когда самолет вылетел оттуда, моя спина была мокрой и холодной, как нос здоровой собаки.

Озеро несколько сворачивало влево, и я отклонился в ту же сторону. Осталось три минуты полета.

Настало время для расчетов.

Мои глаза находились на одиннадцать футов выше самой нижней точки "Бобра", где наполовину убранное центральное колесо выпячивались за поплавки. Так что, если погрузиться в туман до уровня глаз, поплавки окажутся на одиннадцать футов ниже.

Плюс-минус пару футов из-за того, что пропеллер поднимает волны.

Но это ничего не значило, ведь я ничего не знал о глубине слоя тумана. С одинаковым успехом он могла подниматься над водой на одиннадцать, пятнадцать или двадцать футов.

– Ну и как тебе все это? – спросил Джад.

– Похоже, сесть невозможно.

– Я считал, ты просто мастер по ситуациям такого рода.

– Нужно быть отличным пилотом, чтобы определить возможность посадки. А как, ты думаешь, бьются неопытные летчики?

Комментариев не последовало.

– Все будет зависеть от огней, – сказал я через некоторое время. – Если от них будет хоть какой-то прок, может и получится.

Даже для меня это прозвучало неубедительно, а ведь я действовал в собственных интересах. Возможно, он подумал, что мне все бы удалось, носи я до сих пор галстук из Форин-Офис.

Мы миновали проливчик, соединяющий оба озера. Просто прогалина среди деревьев тридцать ярдов в ширину и не намного длиннее. Перед нами предстало второе озеро. Горизонта не видно, всюду, куда не кинешь взгляд, туман. Длинные, чахлые сосны росли на разбросанных по озеру островках, пробиваясь сквозь туман, словно гнилые мачты затонувших парусников. Тихо, как в ледяной пещере. Только рокот мотора моего "Бобра" нарушал тишину и делал его слишком приметным.

Я повернул налево, стараясь держаться поближе к северному берегу, затем задрал нос и сбавил обороты мотора, чтобы уменьшить шум. Джад за моей спиной прилип к окну.

Стрелки часов начали отсчитывать секунды следующего часа. Я остановил таймер и сбросил показания на ноль. Северный берег ощетинился верхушками сосен и я повел машину параллельно ему. Скорость упала до семидесяти пяти узлов, но мотор теперь работал гораздо тише.

– Ладно, мы здесь, но где же твой приятель? Уверен, что мы оказались в нужном месте и не перепутали время?

Среди деревьев мелькнула зеленая вспышка. Джад заерзал.

– Ладно, вижу, – заметил я, мигнул огнями и пошел на S-образный разворот над озером, готовясь к посадке.

Ближайшие островки отстояли не меньше, чем на четверть мили, от берега, который слегка выступал в озеро. Если кто-нибудь запустил оттуда плавающие огни, чтобы отметить посадочную полосу, то она пройдет рядом с мысом. Ничего страшного.

В воздухе сверкнула вспышка и затем с западной стороны мыса сквозь туман стало пробиваться белое свечение.

– Что это за штука? – спросил я.

Джад размышлял, не выдаст ли он важнейшую государственную тайну.

– Новый тип плавающего фонаря. Свет всегда остается наверху.

Еще одна вспышка, и сквозь туман стал пробиваться свет второго фонаря.

Я повернулся назад, наполовину выпустил закрылки и зашел на посадку. Свет ближнего ко мне фонаря стал не стал ярче, зато дальний стал бледнеть, еще когда самолет был в пятидесяти футах от пелены тумана. На тридцати он окончательно исчез. Я прекратил снижение, задел поплавком за верхнюю границу тумана и стал набирать высоту. Исчезнувший свет неожиданно вспыхнул прямо подо мной.

– Ты видел? – спросил я.

– Да.

– Тебе не надо объяснять, зачем мне для посадки нужны два ориентира? Это дает возможность почувствовать высоту над посадочной полосой. Один фонарь этого сделать не может.

– Я знаю, – упавшим голосом сказал он, – и понимаю, что ты имеешь в виду.

Нет, командные интонации явно исчезли.

Я развернулся на высоте шестьдесят футов, убрал свет в кабине и снова нацелился на ближайший огонь, стараясь опуститься прямо перед ним. Поплавки уже погрузились в туман, но тут я стал резко набирать высоту.

Огонь промелькнул прямо под носом и я впервые заметил воду. Она была словно плоский поблескивающий отражатель диаметром несколько футов вокруг фонаря. Самолет снова поднялся над пеленой тумана.

– Что бы могло случиться, если... – тут Джад замялся, – если ты неправильно рассчитаешь заход на посадку?