Весна

— Да, природа ожила, — думал он. — Она перемигивается сама с собой, переговаривается, пересвистывается. Она лукаво подталкивает сама себя локтями своих ветвей. Она жадно впитывает дождевую влагу. Но убийца-то вернется из заключения. Пусть нескоро — но время летит, как карусельные лошадки. Да, убийца вернется. Он войдет в дом — огромный, обритый наголо. Остановится в дверях, слегка пригнувшись, с нежной и страшной улыбкой на лице, обводя всех присутствующих лучащимся, чудовищным взглядом.

Снова что-то зашуршало в кустах. Кролик? Заслонившись локтем от солнца, Адольф осторожно ступил в заросли. Сухая ветка громко сломалась под ногой. Что-то метнулось из листвы, что-то серое. Метнулось, пробежало сквозь солнечные полоски и остановилось у замшелого камня. Кролик, что ли? Не кролик. А, да это же кошка! Кошурка, ебаный в рот: котофан. Заслонившись локтем от солнца, он всмотрелся в неподвижного, настороженного зверька. Пятно весеннего света освещало изнутри напрягшееся ухо с трепещущими, как бы седыми волосками-антенцами. Адольф нагнулся, осторожно шагнул вперед. Узнал Изольду. «Да это же Изольда, что сбежала от нас в прошлом году!» — произнес он. — «Как тебе живется, Изольда, в лесу? Узнаешь меня? Я — Адольф. Зачем ты сбежала от нас, серая голова? Что толку? Зима, наверное, выдалась трудная, а?» Он приблизился еще на один медленный шаг, ступая по прелой листве. Кошка отбежала немного, но снова остановилась, глядя в лицо мальчика. Мордочка была теперь вся освещена. Потом она метнулась в бок, но поздно — Адольф упал с вытянутыми руками, схватил ее. Животное изогнулось, укусило. Не обращая внимания на боль, Адольф сгреб кошку и побежал по тропинке. Тонкая, влажная ветка хлестнула его по лицу. Он не заметил. Выбежал к обрыву, смутно припомнив, что пробегал этими местами сегодня ночью, во сне, и во сне шел сильный дождь. Остановился. Внизу, в овраге, белел очищенный прут Ганса. Щурясь на солнце (он не мог заслониться от бьющих в лицо лучей, держал кошку), он крикнул. Сквозь пелену света почудилось, что Ганс обернулся на крик. Однако лицо парня разглядеть не удалось, оно было только пятнышком («Как у еще нерожденных детей», — подумал Адольф). Адольф стал спускаться в овраг. Камешки сыпались из-под ног. Кошка гибко вырвалась из рук.

— Эге, да ты нашел Изольду? — услышал он спокойный голос Ганса. — Где она пряталась, бестия?

Ганс стоял у большого камня, пощелкивая прутом о сапоги, обратив в сторону Адольфа загорелое лицо.

— Ишь как вырывается! Ну, Иза, Иза-маркиза, где ты все это время пропадала? Ишь ты… Где ж ты изловил ее?

Ганс подошел, бесстрашно протянул руку и погладил голову кошки:

— Мы давно не виделись, Иза, правда?

Лес, возвышающийся стеной по обеим сторонам оврага, гулко перешептывался, дрожал в поднимающихся от земли испарениях, наполнялся гомоном птиц, звоном очень далеких выстрелов (там охотились). Блестела на солнце желто-коричневая, глинистая почва, в глубоких лужах сияла поверхностным сиянием непрозрачная вода. Ганс запел песенку «Я милую Гретхен любил до поры…» Кошка затихла, сжатая дрожащими руками Адольфа «…и нежно пропела стрела, и птица, роняя блестящую кровь, на теплую землю легла…» — мурлыкал Ганс.

— Ну что, пошли? — обернулся он к приятелю.

Они пошли в глубь оврага, там, где высокие глинистые стены его становились почти отвесными, сближались, создавая подобие ущелья. В некоторых местах края обрыва так близко наклонялись друг к другу, что деревья, растущие на них, сплетались в вышине кронами, и пробивающийся сквозь двойную сеть ветвей солнечный свет падал на идущих мальчиков лишь редкими пятнами. «Ах, милая Гретхен, забудь, забудь… — мурлыкал Ганс на ходу, пощелкивая белым прутом по сапогам, — …звучанье тех ласковых слов, теперь я лишь перышком мягким блесну, на шляпе охотничьей перышком мягким блесну, теряясь между холмов…» Вот он, широкоплечий Ганс, стал спускаться по скользким, почти совсем исчезнувшим в земле ступеням. Адольф осторожно последовал за ним. Кошка пригрелась у него на груди: задремала? Адольф посмотрел вверх: «Это как бы овраг в овраге — подумал он, — это как бы каменный стаканчик в земляном стаканчике…»