Весна безумия

Но я была рада, что мы подружились с Ингой. Знала, что она мой человек, определила по запаху. У неё весьма специфичные ноты: ромашка, шоколад и бензин. И это сочетание, приправленное фруктовыми духами, действительно ей шло. Хоть она и бывала резка и прямолинейна, а на людях старалась играть роль отвязной стервы, я-то знала, что она не такая: пусть вспыльчивая, импульсивная, но добрая и отзывчивая.

А ещё Инга очень легко находила общий язык с противоположным полом, с ней дружила добрая половина мальчишек нашей параллели. Они запросто могли написать ей в личку, спросить совета. Я не знала, как она это делала. В шутку Инга говорила, что у неё мужской характер, и парни это чувствовали, поэтому и делились своими проблемами.

Зато среди девчонок у Инги в школе было много недоброжелательниц, за спиной подруги всегда сплетничали, говорили гадости. Я подозревала, что причина как раз и крылась в дружбе с парнями, может, ревность, может, зависть, но репутация у Инги в школе оставляла желать лучшего.

– Почему ты общаешься с Догушевой? Ты же нормальная! – как-то спросила меня Галочка, соседка по парте и главная любительница сплетен.

И, честно говоря, поставила меня этим вопросом в тупик. Ответить «потому, что, кроме неё, со мной никто не дружит», «потому, что Инга – моя лучшая подруга», «потому, что она крутая» или «потому, что она “мой” человек» было бы честно, но звучало как оправдание. Я промолчала, лишь пожала плечами, снова оставив Галочку без сплетен.

Мы подружились с Ингой в шестом классе, и это вышло совершенно случайно. Ингу вдруг начали травить её же лучшие подружки – Оля Игнатова и Дина Муравьева. Тогда я не знала, что стало причиной их размолвки, но Дина откровенно издевалась над Ингой, портила вещи, обзывала, толкала, а Оля лишь подпевала. Мне было жаль Ингу. Она в то время ходила растерянная, грустная и, как ни странно, совершенно не отвечала девчонкам на оскорбления, хотя мальчишкам могла с размаху заехать сумкой по лицу за любую неосторожную шутку.

И в один из дней, когда у нас планировалась проверочная работа по математике, я застала плачущую Ингу в туалете, всю мокрую. Дина облила её водой из ведра технички. Инга распереживалась и за внешний вид, и за тетради с учебниками. И от уверенной дерзкой девчонки не осталось и следа. Буквально за две недели бывшие подружки её раздавили. И почему-то никто в школе ни разу не заступился за неё.

Звонок уже прозвенел, я забежала в туалет помыть руки после столовой, а там Инга раскладывала тетради на подоконнике, чтобы их хоть немного просушить.

– Инга, на, возьми мою кофту. Может, тебе ещё чем-то помочь? – предложила я.

Она без стеснения сняла мокрые блузку и майку и натянула на голое тело кофту, закуталась в неё, кивнула.

– Спасибо.

На урок мы так и не попали, я осталась с ней в туалете и помогала высушить вещи. Мне хотелось хоть как-то поддержать её. А к следующему уроку мы сели за одну парту, я поделилась с Ингой учебниками, запасной тетрадью, и после этого случая между нами сама собой завязалась такая дружба, о которой я в детстве не могла и мечтать.

Глава 4. Только не он!

Уже одеваясь в прихожей, я, как всегда, предупредила маму:

– Я к Инге – и потом у неё опять останусь.

Сонечка, завидев меня с сумкой, сразу поняла, что я ухожу. Убежала в комнату и притащила пять своих любимых книжек:

– Яна, читять! – требовала она и дёргала меня за юбку.

– Куда же от тебя, настырной мелочи, денешься, – улыбнулась я. Пришлось раздеваться и идти за сестрой.

Это двухлетнее чудо обожало, когда я читала ей сказки. Папа и мама не котировались в качестве чтецов, поэтому Соня по полной программе эксплуатировала меня. Я «Колобка» и «Теремок» знала уже наизусть, но малявка настойчиво требовала чтения именно этих сказок, хотя я потихоньку перетягивала её на сторону Чуковского.

Что-что, а читать для Сони я любила. Она всегда прижималась к моему боку и внимательно слушала. Правда, иногда норовила раньше времени перевернуть страницу. Но я наслаждалась этими моментами с сестрой. От её макушки сладко пахло свежеиспечённой сдобной булочкой и тёплым молоком, а ещё кондиционером для белья с ароматом магнолии. Им мама стирала наше постельное бельё. Поэтому, подозреваю, и от меня пахло магнолией. Я знала, как выглядит этот цветок только по картинкам, но зато запах могла ощутить за несколько метров.

А ещё я любила делать Соне «ёжика»: свернуть губы трубочкой и быстро-быстро вдувать и выдувать воздух рядом с её ушком. Получался звук фырчащего ёжика. Она зажималась и начинала так заразительно смеяться, с похрюкиванием, что даже я не могла удержаться и тоже начинала хохотать.

Я смотрела на сестру и в очередной раз ловила себя на мысли, что мы с ней совсем не похожи. В Сонечке я находила черты и мамы, и папы, но совершенно не видела себя. Соня получилась кареглазая, темноволосая, а нос остренький, как у лисёнка.