Весна (Дорога уходит в даль - 3)

Например, мадам Бурдес завела скучнейшее обыкновение - приходит во время урока, прерывает занятия девочек и заводит волынку: все горести, все обиды, нанесенные ей кем-либо и когдалибо, начиная, как говорят в нашем крае, "от короля Яна Собесского"! И я сижу, как кулич, не поднявшийся в духовке, слушаю вполуха и только тоскливо хлопаю глазами, как сова. Гриша же, когда мадам Бурдес явилась как-то на его урок и стала пространно рассказывать, какие негодяи ее жильцы: платят за квартиры неисправно, испортили водопровод, испачкали обои...

- Виноват! - сказал Гриша очень вежливо, но решительно. - Мы сейчас занимаемся - прошу вас не мешать!

И она ушла. Как миленькая...

Нет, я тоже наберусь храбрости и как-нибудь отвечу не как растяпа, а как человек - с достоинством! Может быть, это случится еще не завтра и не послезавтра, но случится.

Это случается гораздо скорее, чем я ожидала.

К Бурдесам приезжает из Лодзи брат мадам - как она говорит, "известный мануфактурист". Мадам перед ним лебезит, говорит о нем с трелями в голосе:

- О, мой брат Ромуальд - это голова! Министерская голова!

Я эту "министерскую голову" еще не видала. Брата Ромуальда поселили в парадных апартаментах, обедают вместе с ним в парадной столовой.

Как уверяют девочки, их мама все время хвастает перед дядей Ромуальдом: она дает детям воспит-т-тание! Ничего для этого не жал-л-еет! Девочки учатся у луч-ч-чших учителей в городе!

(Луч-ч-чшие учителя - это мы с Гришей!)

И вот сижу я в комнате у девочек, исправляю ошибки в Таниной диктовке. Вдруг в комнату входит какой-то человек, бесцеремонно выхватывает у меня из-под носа чернильницу и уносит ее вместе с зажженной керосиновой лампой. Я остаюсь с моей ученицей без чернильницы и в полной темноте.

- Кто это безобразничает?! - сержусь я.

- Ш-ш-ш... - испуганно шепчет Таня. - Это ведь дядя Ромуальд!

- Ступай к маме! - приказываю я. - Попроси ее сию минуту прийти сюда.

Пока Таня бежит за матерью, очень довольная, - все детн обожают скандалы! - конторщик Майофис приносит зажженную свечу, воткнутую в бутылку. Конечно, Майофис тоже ожидает скандала - он не уходит, а становится за печкой, притаившись в темном углу, многозначительно поводя носом, как дятел точит клюв.

Мадам Бурдес приходит настороженная. Таня, наверное, сказала ей, что я рассердилась. За спиной мадам виден в дверях ее муж. Он расстроен, он встревожен, боится, как бы не вышло чего-нибудь безобразного.

- В чем дело? - спрашивает меня мадам. - Что у вас случилось?

- Какой-то человек вошел в комнату, не постучавшись, не поздоровавшись, унес чернильницу и лампу, не спросив разрешения, не извинившись... Прервал урок...

- Это мой брат Ромуальд! - перебивает меня мадам Бурдес с укоризной в голосе: как это, дескать, я не распознала сразу, что нахамил мне не кто-нибудь (или, как она говорит: "не абы кто!"), а великий человек! - он взял чернильницу и лампу, оттого что он хочет писать.

- Мне неинтересно, чего он хочет! - говорю я. - Пусть немедленно принесет обратно чернильницу и лампу и пусть извинится передо мной!

- Вы с ума сошли! - начинает кричать мадам Бурдес. - Вы еще девчонка!..

- Зося! - пытается остановить ее Бурдес.

- Молчи, Чериковер! Она требует! - вопит мадам Бурдес. - Чтобы Ромуальд, чтобы мой брат извинился перед ней! "Она требует"!

- Да, я требую! - настаиваю я.

- Ой, ратуйте (по-польски: "спасите!")! Ратуйте! Цыпленок хочет зарезать уважаемого негоцианта! - Это раздается в дверях насмешливый голос самого "брата Ромуальда".

Он стоит в дверях и смотрит на меня уничтожающим взглядом, словно я муха, упавшая в его суп и требующая, чтобы ей говорили "вы".

За его спиной видны прибежавшие на шум Маня и Гриша Ярчук.

- Ну, а если я не извинюсь перед вами, что тогда?

- Тогда все увидят, что вы невоспитанный человек, грубиян и невежа! отчеканиваю я.

Секунду "дядя Ромуальд" смотрит на меня молча. Его толстое лицо с нижней губой, выпяченной сковородником, словно он собирается жирно рыгнуть, выражает насмешку и презрение. Затем все так же молча он поворачивается и уходит. Сам Бурдес поспешно идет за ним.

- Нет! Такими словами - моего брата Ромуальда? - пронзительно кричит мадам Бурдес. - Не-е-ет! Извиняться будете вы! И сию минуту! Бегите - он в столовой, - бегите за ним и извиняйтесь!

- И не подумаю! - говорю я и сама больше всего удивляюсь своему спокойствию и тому, что я не только не плачу, но мне даже не хочется плакать. Перед таким?.. Нет!

В эту минуту возвращается сам дядя Ромуальд. Он несет чернильницу и лампу. Ставит их на стол передо мной.

- Ну вот, я извиняюсь, - говорит он с подчеркнутой насмешливостью. - Я же не знал. Оказывается, вы из приличной семьи... Вот ваша чернильница и ваша лампа...

Мадам Бурдес и ее знаменитый брат - "министерская голова"- уходят в парадные комнаты. За ними идет Бурдес-Чериковер.

Майофис выскользнул из комнаты раньше.