Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 1. Весна чехословацкого социализма. 1938–1948 гг.

Всего, исключая жителей Лидице и Лежаков, после покушения на Гейдриха было арестовано 3188 чехов. 1357 приговорили к смертной казни[153]. При этом почти 500 человек расстреляли только за одобрение покушения. Около 4 тысяч чехов, у которых были родственники за границей, направили в специальные лагеря в Моравию.

В июле 1942 года немцы расширили список преступлений, за которые полагалась смертная казнь: подделка удостоверений личности или передача своего удостоверения третьим лицам.

Покушение на Гейдриха не имело никакого военного значения. Наоборот, оно, по сути, пошло на пользу немецкой военной машине: ответные репрессии нацистов настолько ослабили все движение Сопротивления, особенно коммунистического, что количество актов саботажа резко сократилось. Конечно, это не умаляет безусловного героизма парашютистов, ставших гордостью Чехословакии.

Пока чешское движение Сопротивления вместе с Красной армией истекало кровью в борьбе против нацизма, чехословацкие воинские соединения на Западе продолжали вести относительно спокойную жизнь.

В определенной мере покушение на Гейдриха было призвано замаскировать нарочитую пассивность правительства Бенеша в деле организации чехословацкой воинской части в СССР, то есть в том месте, где она могла бы реально принять участие в боях. При этом Бенеш, исповедуя тактику проволочек, исходил из двух соображений.

Во-первых, он хотел, чтобы основой чехословацкой воинской части была бригада в Англии, которой, по его замыслу, предстояло сделаться кадром послевоенной армии обновленной ЧСР. Так как бригада почти не пополнялась, Бенеш не спешил направлять ее на фронт из опасения, что она понесет там невосполнимые потери.

Во-вторых, Бенеш понимал, что чехословацкая часть на советско-германском фронте может не только стать гораздо более многочисленной, чем бригада в Британии, но и добиться славы в боях. И в этом случае именно она станет основой послевоенной армии. Так как эта часть сражалась бы бок о бок с Красной армией, она, по мнению Бенеша, неизбежно должна была подпасть под влияние как Сталина, так и КПЧ.

Поэтому глава чехословацкой военной миссии в Москве Пика по указанию Бенеша всячески затягивал формирование чехословацкой части в СССР как раз в то время, когда положение Красной армии было особенно тяжелым. Тормозил Пика и создание разведывательных групп из военнослужащих бывшего легиона Людвика Свободы, которые ГРУ РККА хотело забросить в Чехию и Словакию (но не для терактов, а для сбора разведывательной информации).

30 ноября 1941 года, когда немцы вышли к окраинам Москвы, Пика сообщал министру обороны в правительстве Бенеша Ингру: «Я уже докладывал несколько раз, что действия дяди («дядей» Пика именовал советскую сторону – Прим. автора.) у нас очень активны, и мы должны противодействовать этой деятельности, взять все эти дела в свои руки. Речь идет как о разведывательной сети, так и о саботажных и парашютистских акциях. Только по этой причине я послал несколько людей (в разведшколы РККА – Прим. автора.) и намерен послать еще шестерых, так как у меня есть точные сведения о подготовке коммунистических парашютистов и словаков в разведцентре дяди. Согласно этим сведениям, такая деятельность могла бы повредить нашим акциям дома, и в целом для нас это было бы неприятно… Поэтому у нас должны быть там (в разведшколах РККА – Прим. автора.) свои люди, которые будут начеку, возьмут руководство в свои руки и будут парализовывать коммунистические и сепаратистские (словацкие – Прим. автора.) тенденции… Рост количества коммунистических эмиссаров (в Чехии) может принести много вреда на стадии окончательного освобождения дома»[154].

Разведуправление РККА осенью 1941 года с помощью отобранных Людвиком Свободой людей действительно забросило несколько парашютных групп на территорию ЧСР. Именно из-за этого сам Бенеш и Моравец тоже решили засылать на родину группы разведчиков и диверсантов, чтобы избежать возможных упреков в пассивности. С одной из групп, присланных из Москвы, была связана жена Свободы Ирена. Она делала вид, что возмущена «бегством» за границу мужа, который «предательски» бросил ее с двумя детьми.

Свобода вспоминал: «Ирена играла роль несчастной покинутой женщины. Ее начали расспрашивать обо мне. Жена повторила все ту же легенду и добавила:

– Бросил жену с двумя детьми – не хочу и слышать о нем!

– А знаете ли вы, что какой-то подполковник Свобода выступал по московскому радио?

Жена выразила крайнее удивление:

– Что ему там делать? Он же отправился в Угерски-Брод…

– Заладили одно и то же, – перебил ее долговязый гестаповец, – а он за границей.

– Этого я не знаю, – начала сетовать жена, чтобы вернуть гестаповцев к мысли, высказанной перед этим. – Никогда он не говорил мне о своих делах. Не знаю, поймете ли вы, но я и дети никогда не были близки его сердцу…

И, надо сказать, гестаповцы клюнули на такую простую, но оставляющую впечатление уловку. Внимание их к моей семье временно ослабло»[155].