Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 2. Осень чехословацкого социализма. 1948–1968 гг.

21 декабря 1967 года Червоненко доложил Брежневу, что новым первым секретарем ЦК станет либо Ленарт, либо Дубчек. Сам Новотный, по данным советского посла, рекомендовал Ленарта. Это имя называл и Людвик Свобода. В Президиуме ЦК КПС, по сведениям советских дипломатов, наиболее предпочтительным вариантом считали отнюдь не своего лидера Дубчека, а того же Ленарта или Черника, иногда называли и Гендриха.

Формально заседание ЦК КПЧ (19-21 декабря 1967 года) должно было заниматься вопросами экономики и повышения жизненного уровня населения[471]. На эту тему сделал доклад председатель правительства Ленарт. Но все ждали доклада по второму пункту повестки дня – сам Новотный должен был выступить по вопросу о реорганизации руководящих органов партии.

Между тем стоило бы заняться именно экономикой – хваленая реформа Шика трещала по швам. В ноябре 1967 года Прага обратилась к Москве с просьбой поставить в 1968 году вместо 1,3 миллиона тонн пшеницы 1,4 миллиона тонн. Причем, так как вызванный скрытой инфляцией дефицит продовольствия ожидался уже в первой половине 1968 года, то чехословацкая сторона просила 1,1 миллиона тонн зерна поставить именно в первом полугодии.

Председатель правительства ЧССР Йозеф Ленарт 24 ноября писал своему советскому коллеге А. Н. Косыгину: «Хотя урожай зерна в Чехословакии в 1967 году, по сравнению с урожаем 1966 года, вновь увеличился, он, однако, в состоянии обеспечить покрытие прироста животноводческого производства лишь со значительными затруднениями, даже в случае сохранения полного импорта из СССР, а также из капиталистических стран на уровне 1967 года. При этом положение в области государственных материальных резервов остается и в дальнейшем чрезвычайно напряженным. Кроме того, наше валютное положение, которое осложнилось вследствие сложившегося международного положения, не позволяет нам дальнейшего увеличения импорта из капиталистических стран»[472].

Другими словами, за пару лет реформы Чехословакия по популистским мотивам израсходовала на импорт товаров народного потребления почти все свои валютные резервы.

В СССР в 1967 году был неурожай, и зерна тоже не хватало. Поэтому Косыгин ответил, что пшеницы поступит, как обычно, 1,3 миллиона тонн, но из них 1,1 миллиона тонн – в первые шесть месяцев 1968 года, как и просила Прага[473]. Таким образом, во время «пражской весны» чехословацкие журналисты и писатели от души поливали грязью СССР, с аппетитом поедая испеченные из советской муки рогалики.

В своем выступлении на пленуме ЦК Новотный извинился за нападки на Дубчека за национализм и сам себя охарактеризовал как главного сторонника чешско-словацкой дружбы. Затем, к неудовольствию «реформаторов», Новотный стал описывать внешнеполитическую ситуацию ЧССР, которая, по его мнению, все еще была опасной ввиду реваншизма со стороны ФРГ. Новотного стали прерывать выкриками с мест. Несколько последующих ораторов прямо призывали его наконец уйти в отставку. Дискуссия продолжилась и 20 декабря, и было все очевиднее, что поддержка Новотного в ЦК тает.

21 декабря на пленуме выражали свое мнение все члены Президиума ЦК КПЧ и секретари ЦК. Новотного поддержали Лаштовичка, Шимунек, Мирослав Пастыржик (глава профсоюзов) и Павел Грон (председатель ревизионной комиссии КПЧ). Лидер пражской организации Мартин Вацулик перешел на сторону оппонентов первого секретаря. После этого Новотный, наконец, согласился с принципом разделения функций первого секретаря и президента, причем отдал именно должность первого секретаря в распоряжение ЦК партии.

Центральный комитет образовал совещательную комиссию из пяти человек для подбора вместе с Президиумом ЦК кандидатуры преемника Новотного на высшем партийном посту. Пленум прервал свою работу до 3 января.

Как вспоминал корреспондент «Известий» в Праге В. М. Кривошеев, 1 января 1968 года главный редактор «Руде право» Швестка ужинал в партийной гостинице «Прага» с видным советским экономистом и публицистом Отто Лацисом (который в 80-е годы стал одним из «прорабов» горбачевской перестройки). Вошли Дубчек и Пехо, секретарь ЦК компартии Словакии по идеологии. Они сели за стол и с мрачным видом стали есть. Уходя, Дубчек позвал Кривошеева к себе и сказал: «Давай с тобой попрощаемся, завтра я – пан или пропал». Он пояснил, что пленум продолжит работу. На вопрос Кривошеева, что значит «пан», Дубчек ответил: «Ну, ты завтра узнаешь»[474].

Столь мрачные настроения Дубчека объяснялись курсировавшими по Праге слухами, что Новотный с помощью армии и госбезопасности готовит в стране военный переворот. Его главными зачинщиками считали заведующего отелом ЦК по работе в армии и других вооруженных органах Мирослава Мамулу и главу партийной организации министерства обороны генерал-майора Яна Шейну. Якобы Мамула уже составлял списки противников Новотного, которых следовало арестовать. Мамула был близким другом Новотного, а Шейна – приятелем сына первого секретаря ЦК.

На самом деле это был очередной шаг в кампании дискредитации Новотного.