Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 2. Осень чехословацкого социализма. 1948–1968 гг.

Мы заявили, что КПСС не может быть и не останется безразличной к ходу событий – Советский Союз и, как мы полагаем, другие социалистические страны примут все меры, чтобы не допустить победы контрреволюции»[532].

В мемуарах Дубчек писал, что острее всего в Дрездене его критиковал Гомулка. Это не столь уж и непонятно – под влиянием событий в Чехословакии в Польше начались студенческие волнения. Причем студенты требовали не просто демократизации, но и расследования «катынских событий» и возвращения Польше Западной Украины и Западной Белоруссии.

«Ульбрихт был лишь чуточку менее грубым. Брежнев корчил из себя заботливого родителя, но в принципе был таким же острым, как Гомулка или Ульбрихт», – вспоминал Дубчек[533].

Кадар предостерегал чехословацкую делегацию от «друзей народа», которые так активно выступают в прессе с критикой всего и вся: «…наверное, появятся мнимые псевдорабочие лидеры, которые будут обещать все что угодно, лишь бы добиться доверия масс»[534].

Поименно критиковали Смрковского и директора государственного телевидения Пеликана. Дубчек взял их под защиту, но как-то вяло.

Дубчеку обильно цитировали статьи из чехословацкой прессы, в которых содержались нападки на все соседние социалистические страны. Дубчек отвечал странно: не надо смешивать отдельные статьи с государственной политикой, это дело журналистов. Но ведь статьи публиковались в государственных СМИ ЧССР.

В целом Дубчек обещал взять все СМИ под контроль и очень просил не публиковать приготовленное коммюнике по результатам встречи, в котором содержалась критика чехословацкого руководства. Ему пошли навстречу. А в проекте коммюнике содержалось, например, такое положение: «Делегации братских партий обратили внимание на то, что оживление антисоциалистических сил, поддерживаемых Западом, может привести к серьезным последствиям, против чего следует предпринять решительные шаги уже в настоящее время»[535].

Именно после встречи в Дрездене Кольдер и Биляк стали выражать открытые сомнения в правильности линии на «безграничную демократизацию». На пленуме ЦК КПСС в апреле 1968 года Брежнев отмечал: «В доверительных беседах с советским послом товарищи Кольдер, Биляк и другие говорили, что Дрезден является для них большим уроком, что советские товарищи были абсолютно правы, когда предупреждали об угрозе контрреволюции». Кольдер вспоминал: «Для меня Дрезденская встреча явилась большой школой. У меня открылись глаза… я понял, какие опасные препятствия стоят на нашем пути»[536].

Явно стал колебаться и Черник (впрочем, для него это было естественное состояние), немного притих и как будто задумался Смрковский. Дубчек же извлек совсем другие выводы: именно после Дрездена в конце марта – начале апреля были сменены почти весь Президиум ЦК и все правительство.

На встрече в Дрездене Дубчек уже сильно не понравился Брежневу тем, что юлил, уходил от прямых ответов и вообще избегал конкретики.

Характерно, что Дубчек предложил членам чехословацкой делегации не информировать партийные организации КПЧ об итогах дрезденского совещания. Мол, все ясно, исправим ошибки, и тогда уже можно что-нибудь и сказать. Члены президиума с ним согласились – видимо, публиковать критику в свой адрес «реформаторы» не очень хотели. А когда сразу после Дрездена сменили фактически весь Президиум ЦК, то ни о чем не проинформировали и новых его членов.

ЦРУ следующим образом оценивало итоги саммита стран ОВД в Дрездене: «Если новое руководство в Праге будет действовать осторожно и шаг за шагом, оно добьется хорошего прогресса… С учетом ее (Чехословакии) политической и экономической важности для СССР и советского блока, ЧССР не может начать осуществлять антисоциалистическую или антисоветскую политику. СССР этого не позволит… но нет антисоциалистического или антисоветского движения, которое было бы вовлечено в новую политическую эволюцию ЧССР… а есть всего лишь сильное движение за либерализацию и демократизацию системы»[537].

ЦРУ приходило к выводу, что СССР не считает Дубчека антисоветским политиком. Это было абсолютной правдой, но уже в апреле 1968 года в Москве стали сомневаться, руководит ли реально Дубчек всеми процессами, которые он сам запустил.

По сути, ЦРУ становилось на точку зрения таких пражских «центристов», как Млынарж, считая, что только постепенные реформы в рамках социалистического выбора и при крепком союзе с СССР в Варшавском договоре могут привести к успеху. К сожалению, этого не понимали «радикалы» в чехословацком руководстве вроде Цисаржа и Кригеля. Дубчек это понимал, но уже ничего не мог сделать (или не хотел – здесь ни ЦРУ, ни КГБ не могли прийти к единой точке зрения): примерно с апреля 1968 года его авторитет существовал уже только на бумаге и в его собственном воображении.