Весна на Одере

— Фрау Мюллер? Извините… Вы живете в Штеглице? Не будете ли вы любезны сообщить: русские уже были у вас?

Следовал ответ:

— Нет, не были, но говорят, что они близко, у Тельтов-канала. Соседка, фрау Краних, пришла с Седанштрассе, там живет ее свекровь… Русские там были. А кто спрашивает?

Офицер клал трубку — ему стыдно было сообщать фрау Мюллер, что спрашивает генеральный штаб, — заносил данные свекрови фрау Краних на карту и отыскивал новый подходящий номер в каком-нибудь другом, интересующем штаб, районе столицы.

Из телефона в районе Пренцлауэрберг ответил мужской голос:

— Алло!

Офицер задал свой вопрос и вдруг испуганно бросил трубку, словно обжегся.

— Русский, — сказал он шёпотом.

— Чего же вы так испугались? — усмехнулся второй офицер. — По телефону не стреляют.

Вскоре генерал вернулся. Он был не один: с ним вместе пришел другой генерал, тоже толстый, но высокий. Оба были бледны.

— Ну, что поделаешь? — развел руками Кребс. — Скажи ему хоть ты, Бургдорф.

Бургдорф молчал.

— Мы оказались в огромном котле, — продолжал Кребс. — Все пути отрезаны…

Вечером прибыли сведения о переходе в наступление советских войск южнее Штеттина. Русским удалось форсировать Одер на широком фронте, и их танковые части продвинулись на насколько десятков километров.

Этим же вечером Винкель впервые услышал имя Венк. В подземных помещениях Тиргартена, куда Винкеля привел Бюрке, он услышал тревожный и потом бесконечно повторявшийся вопрос:

— Есть что-нибудь от Венка?

XXI

Венк, генерал бронетанковых войск, командовавший 12-й резервной армией в районе Магдебурга, на днях получил приказ Гитлера открыть американцам фронт и двигаться на выручку столицы. Вся рейхсканцелярия думала о Венке и говорила только о нем. Никогда ни один генерал не был здесь так популярен, как этот, дотоле никому не известный Венк.

Преисполнился надеждой и сам Гитлер. Походка его стала уверенней, в глазах появился блеск. Местоимение «я» опять стало ведущей частью речи в его разговоре: «Я не могу покинуть мою столицу», «Я решил остаться здесь», «Я отстою Европу».

Он опять распекал генералов, посылал радиограммы в Рехлин, Фленсбург и Бэрхтесгаден, Кейтелю и Иодлю, Деницу и Гиммлеру.

Однажды утром напомнил о себе Геринг. Рейхсмаршал прислал радиограмму, в которой предлагал Гитлеру передать ему, Герингу, высшую власть, ввиду того что сам Гитлер уже не в состоянии осуществлять ее.

Прочитав эту радиограмму, Гитлер расплакался, упал на кровать в жестокой истерике и, наконец, немного успокоившись, передал по радио приказ арестовать Геринга и в случае смерти его, Гитлера, удавить рейхсмаршала немедленно.

Довершил удар Гиммлер, который, как сообщили в тот же день, начал самовольно вести переговоры с англо-американцами о капитуляции.

Гитлер впал в состояние прострации и не покончил самоубийством только потому, что надеялся на Венка: как только придет Венк и русские будут отброшены за Одер, он, Гитлер, прикажет казнить изменников — казнить медленной, страшной казнью.

Ужас от того, что кто-то его переживет, растравлял рану этой низменной души. Он много бы дал за то, чтобы все погибло вместе с ним, и мысль о том, что кто-то останется жить на земле после его смерти, была ему невыносима.

Но на следующий день после всех этих потрясений прибыла, наконец, радиограмма от Венка. 12-я армия подошла к озеру Швиловзее и заняла населенный пункт Ферх на берегу этого озера, южнее Потсдама.

Получив это сообщение, Гитлер, несмотря на осторожные предупреждения Кребса и Бургдорфа о слабости 12-й армии, преисполнился полной и безраздельной уверенности в будущем.

Он удалился в свою спальню, чтобы в тишине обдумать, чем наградить Венка. Пожалуй, следует переименовать Фоссштрассе, где помещалась рейхсканцелярия, в Венкштрассе. А что такое «Фосс»? Он смутно помнил это слово, но никак не мог сообразить, что или кого оно обозначало. Он заглянул в энциклопедию, стоявшую в книжном шкафу, но тома на «V» не было. Эсэсовцы забегали по коридорам с вопросом:

— Кто такой Фосс?

Кое-кто помнил это имя со школьных времен, но смутно. Решили запросить Геббельса. Он, обеспокоенный, пришел к фюреру. Геббельс был бледен, отощал еще больше. Его нечесаные волосы торчали хохолком. Длинные губы были крепко сжаты: приближение русских закрыло наглухо этот фонтан.

— Фосс? — переспросил он, удивленный. — А, Фосс!.. Переводчик Гомера… Да, да, Иоганн-Гейнрих Фосс…

Геббельс ушел, а Гитлер опять продолжал думать о том, чем отличить Венка.

«Это очень важный вопрос, — твердил он себе, — очень важный. Нужно его решить немедленно».

Нет, пусть переводчик Гомера останется. Культуру не следует унижать это неуместно теперь.

Да! Тут рядом Герман-Герингштрассе! Она раньше называлась Кениггрецер в честь победы Пруссии над Австрией при Кениггреце. Вот ее и нужно переименовать. Пусть даже памяти не останется об этой жирной свинье, об этом тряпичном рейхсмаршале.