Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой

Казаки и полицейские явно не поспевали за происходящим. Толпу разгоняли, но она снова собирались. Несколько раз начиналась драка. Голубев опять поднял национальный флаг, но мазепинцы флаг у него отобрали и порвали. Голубев нанес противникам ответный удар: «орлята» достали большой портрет Шевченко, бросили его на землю и начали топтать. «Затем портрет прикрепили к экипажу и наносили изображению поэта удары по лицу»[53].

Юбилей Шевченко, таким образом, завершился порванным портретом юбиляра и разорванным государственным флагом[54].

5

Власть не хотела скандала, власть хотела тишины. Но всё случилось иначе. Недаром депутат Родичев назвал происходящее вокруг юбилея Шевченко «национальным бесстыдством»[55].

Лидер украинских национал-демократов (главной украинской партии в Австро-Венгрии) Кость Левицкий выступил с протестом против запрета в России публично отмечать юбилей Шевченко, а Русский народный союз, объединявший русинов-украинцев США, направил американскому президенту Вудро Вильсону свой протест против запрещения праздновать юбилей Шевченко «на российской Украине»[56]. О реакции президента, впрочем, ничего не известно.

Зато реакция в России и в среде русских эмигрантов была необычайной. Кадеты, трудовики, социал-демократы без устали ругали правительство за неспособность решить украинский вопрос. Громы и молнии метал старый народник Владимир Дзюбинский[57]. Сам этнический украинец, он был готов «при всяком удобном случае защищать украинство»[58].

В.И.Ленин просто ликовал, едва сдерживал свою радость: «Запрещение чествования Шевченко было такой превосходной, великолепной, на редкость счастливой и удачной мерой с точки зрения агитации против правительства, что лучшей агитации и представить себе нельзя. Я думаю, все наши лучшие социал-демократические агитаторы против правительства никогда не достигли бы в такое короткое время таких головокружительных успехов»[59]. Эту речь Ленин написал для большевика, депутата Государственной думы Григория Петровского[60], который, как уроженец Украины, должен был произнести ее с трибуны[61].

Но хуже был раскол в рядах русских и украинских правых. Западноукраинские крестьяне-депутаты, правые и националисты, прежде дисциплинированно голосовали, поддерживали своих лидеров (Пуришкевича, Савенко, Шульгина). Но сказать слово против «батьки Тараса» они не хотели и не могли. Любовь к Шевченко, не только поэту, но и символу родной Украины, была выше партийной или фракционной дисциплины: «Кто был на могиле Шевченко, тот видел, как крестьяне массами идут на могилу, чтобы поклониться праху любимого поэта, тот видел, как эти посетители на могиле с обнаженными головами поют и читают произведения Шевченко, с каким благоговением они ведут себя в этой светлице, где висит портрет Шевченко. <…> Так ведут себя только в молитвенных домах…»[62] – взволнованно говорил депутат Петр Мерщий, украинский крестьянин с Киевщины. После юбилея Шевченко Мерщий покинул фракцию русских националистов, к которой принадлежал с 1912 года. Событие не столь важное, но символическое. Пройдет всего три с небольшим года – и Правобережная Украина из оплота русских ультраправых превратится в центр украинского национализма.

Дедушка Киев

1

В шевченковские дни 1914-го стояла прекрасная погода. В Киеве было тепло и солнечно. В марте разливался Днепр. «Стоило только выйти из города на Владимирскую горку, и тотчас перед глазами распахивалось голубоватое море, – вспоминал Константин Паустовский. – Но, кроме разлива Днепра, в Киеве начинался и другой разлив – солнечного сияния, свежести, теплого и душистого ветра. На Бибиковском бульваре распускались клейкие пирамидальные тополя. Они наполняли окрестные улицы запахом ладана. Каштаны выбрасывали первые листья – прозрачные, измятые, покрытые рыжеватым пухом»[63].

В XVIII веке Киев был приграничной крепостью. Начало XIX века встретил польско-еврейско-малороссийским местечком, которое гордо хранило традиции архаичного магдебургского права.