Весна с отколотым углом

Мягкий, безликий, как будто всегда один и тот же голос, который во всех аэропортах мира оповещает о посадке, напомнил, что нам следует пройти к выходу номер восемь. Во время полета мы продолжали беседовать, а когда стюардесса (на Кубе их называют бортпроводницами) подала нам бутылку с прохладительным напитком, Фалько сказал: «Чудеса, да и только. Везде они на кукол похожи, а здесь — живые женщины, ты заметил?»

В аэропорту имени Хосе Марти мы получили свои четыре чемодана (один его и три моих) и разошлись. Фалько присоединился к своей экскурсии, меня встретили друзья.

Через два дня состоялась демонстрация перед американским торговым представительством. Только недавно была десятитысячная демонстрация перед посольством Перу. Теперь встал другой вопрос: пришло известие о морских маневрах на базе Гуантанамо и об угрозах Картера.

Я шагал по набережной вместе с товарищами из издательства «Каса де лас Америкас». Много лет прожил я на Кубе, но никогда еще не приходилось мне быть свидетелем столь впечатляющего массового шествия. Когда мы стояли на Рампа в ожидании начала демонстрации, я вдруг увидел в десяти метрах от себя Фалько.

Толпа была плотной, продвинуться вперед трудно. Я закричал: «Фалько! Фалько!» Он услышал меня, но, конечно, не мог себе представить, что кто-либо может знать и звать его, поскольку он всего лишь сорок восемь часов находится в Гаване. Но случай всесилен. Я был действительно единственным человеком на Кубе, который его знал, и именно я оказался рядом, в нескольких шагах.

Наконец он меня увидел, изумился страшно и приветственно вскинул свои длинные руки. Прошло не меньше десяти минут, пока нам удалось пробраться друг к другу. Фалько обнял меня. «Вот, черт побери, чего только не бывает! Миллион народу тут, а мы с тобой встретились!» Он был в полном восторге. «До чего здорово, а? Напоминает последний митинг Широкого фронта, верно?» — «Да, только здесь народу больше». — «Это-то конечно. Я про воодушевление говорю, про энтузиазм».