Весна сорок пятого

– Спасибо.

Ели молча. Каша действительно оказалась вкусной. Потом Боровский сказал:

– Отступая, фашисты оставляют в нашем тылу небольшие группы для разведки, для диверсий. - Он словно бы рассуждал сам с собой, но Петр понимал, что все это говорится для него, и слушал внимательно. - Мне нужен человек боевой и со знанием языка. Разве лучше тебя найду? И знакомые мы старые, - Боровский усмехнулся. - И орден у тебя боевой. И медаль "За отвагу". Вопросы есть?

– Никак нет.

– Тогда бери автомат, пару дисков, каску. Через полчаса двинемся.

– А… - Петру очень хотелось спросить Боровского об отце, но в последний момент проглотил слова, готовые сорваться.

Боровский смотрел на него выжидающе.

– А… плащ-палатку брать, товарищ подполковник?

– Возьми. Ночи прохладные, и дождь возможен.

5

Корпус генерал-лейтенанта Зайцева, взломав оборону противника, погнал его перед собой. Немцы пытались цепляться за маленькие городки и поселки, свернуть в предгорья, ждали подкреплений. Знали, что к ним на помощь идут танки и самоходки, направляются стрелковые дивизии. Но дивизии не доходили. Они натыкались на взорванные мосты, на завалы в ущельях; их щипали и рассеивали партизанские отряды. А Красная Армия надвигалась неумолимо, неся свободу словакам и чехам.

Десять суток с подполковником Боровским казались Петру сплошным недосмотренным сном. Они тряслись на "виллисе" по дорогам и бездорожью, лежали в засадах, вылавливали разрозненные группы немцев, допрашивали пленных, помогали местному населению избавляться от предателей. Не хватало времени для еды и сна.

– Ничего, Лужин. Чуешь весну? Это мы принесли весну!

Три десятка автоматчиков следовали за ними на грузовике. Брезентовый верх натягивали только в дождь. Но дождя почти не бывало. Деревья оделись в легкое кружево зелени. В деревнях висели сине-бело-красные и красные флаги, как в праздник. Да это и был праздник. Великий праздник освобождения.

В одном селе увидели на площади толпу, возле кибитки с брезентовым верхом. Боровский приказал остановиться. Петр вышел вслед за ним из "виллиса".

В толпе раздавались дружные взрывы смеха. Подошли поближе, их уважительно пропустили к кибитке. Над раздвинутым пестрым занавесом висела голубая доска с плачущей и смеющейся масками. А между масками надпись: "Boli sme a budeme!". А под ней меж раздвинутых пестрых занавесок, на маленькой сцене, трехглавый зеленый дракон, извергая из пастей дым, собирался съесть прекрасную принцессу.

– Кукольный театр! - удивленно воскликнул Петр.

– Тс-с-с… - Боровский приложил палец к губам, лицо у него стало детски наивным; воспаленными от бессонницы глазами он глядел на кукол и улыбался. Может быть, вспомнил свое далекое детство?

А на сцене уже появились двое - пастух и маленький человечек в красном камзоле и красном колпаке с бубенчиками.

– Отпусти принцесску! - закричал пастух и взмахнул мечом. Дракон выпустил из лап безжизненную принцессу, головы его зловеще зашевелились. И Петр увидел на них немецкие каски, маленькие, склеенные из бумаги.

– Кто ты есть такой, - произнесла голова дракона утробным голосом, - чтобы приказывать мне - повелителю Германии, Чехии, Моравии и Словакии?

– Я - пастух Бача. И земля эта - моя!

– Испепелю! - завыл дракон.

– Шеи коротки, - крикнул тоненьким голоском маленький человечек в красном и ткнул дракона маленьким мечом.

– Так его, Гашпарко! - крикнул кто-то в толпе.

Дракон изрыгнул пламя из пастей. Это было жуткое зрелище.

Бача поднял меч и бесстрашно двинулся на дракона.

Зрители замерли.

Сверкнул меч, и одна голова покатилась по сцене.

Две другие взвыли и потянулись к Баче.

Гашпарко подскочил к ним сбоку, крикнул:

– Вон Бачева жена идет с палкой!

Головы дракона повернулись в ту сторону, куда показал человечек, сверкнул меч, и вторая голова покатилась.

– Пощади меня, Бача! - взвыла оставшаяся голова. - Я тебе давать золота сколько захочешь, я тебе подарить кафтан на меху, я тебя женить на принцесске!

– Свобода не продается! - громовым голосом ответил Бача, ударил мечом, и последняя голова дракона свалилась.

Очнулась принцесска, потянулась, словно после сна.

– Это ты меня спас? Ты убил дракона?

– Мы, - сказал Бача, обнимая Гашпарко.

– Спасибо вам, храбрецы!

Бача повернулся к зрителям.

– Мор го! Смерть фашизму! Свободу народам!

Маленький пестрый занавес сдвинулся.

Зрители дружно и весело зааплодировали. Из кибитки вышли артисты - тоненькая девушка, старик и парень. Держась за руки, они поклонились.

Петр рванулся к ним.

– Ты что? - перехватив его руку, спросил встревоженно Боровский.

– Это… Это… - Петр смотрел на вышедшего кланяться парня.

И Боровский посмотрел и увидел… второго Петра. От удивления он отпустил его руку.

Петр выскочил из толпы к кибитке.

– Павка!

– Петька!

Петр смотрел на брата, как завороженный, потом вдруг ударил его в грудь.

– Ты что? - спросил Павел.

– А ты что?

Павел толкнул в грудь Петра, и тот упал. Но как-то очень удачно. На руки. Тотчас вскочил и бросился на Павла.