Весна Византии

― Не смей мне указывать! Я помню тех девчонок, с которыми ты водился в Брюгге. Не будь ты тем, кто есть, я заслал бы к тебе сразу трех красоток, и не посмотрел бы, что ты женат. Не хочу, чтобы нас вел в бой человек, у которого мозги не на месте.

Николас вытянул вперед руку, и когда капитан с недоумением воззрился на него, пояснил:

― Когда она начнет дрожать, можешь отвести меня в первый же попавшийся бордель, а пока я справлюсь и без этого. Кажется, смена караула запаздывает? Думаю, тебе стоит с этим разобраться.

Порой после разговора с Николасом люди вылетали из комнаты, ругаясь сквозь зубы. Но подолгу злиться на него было невозможно.

Неожиданно на десятый день осады его вызвали во дворец с непривычной поспешностью. Он давно уже освоился в этом зале, где император собирал по утрам своих советников, привык к украшавшим ее античным статуям, мозаикам и великолепному виду, открывавшемуся из галереи на западное ущелье и побережье. Зал располагался в том же крыле дворца, что и покои Виоланты Наксосской, с которой он не виделся уже две недели. Оглядевшись по сторонам, Николас обнаружил всех старших военных офицеров, капитана кабаситаев, альтамуриоса, личную свиту императора, а также протовестариоса Амируцеса, который, склонившись у пьедестала, слушал, что вещает ему басилевс Давид. Он выпрямился, когда объявили о появлении Николаса, и подождал, пока тот приблизится и совершит все положенные поклоны. Этикет во дворце по-прежнему соблюдался строго, невзирая ни на что.

― Садись, ― велел гостю император. ― Мы получили важные известия.

Мраморные скамьи для членов совета, застланные шелком, располагались подковой вокруг трона. Николас занял место между друнгариосом и командиром императорской гвардии, тогда как сам Амируцес уселся рядом с басилевсом на возвышении. Прежде при разговорах присутствовал переводчик, но теперь в нем не было нужды. Николас научился понимать этих людей, ― возможно, куда лучше, чем им бы того хотелось. Что касается их самих, то понимать его не входило в их планы. Торговцев и их наемников во дворце воспринимали в конечном итоге всего лишь как наемных работников, втихаря посмеиваясь над их нелепыми чулками, чужеземными туниками и странными шляпами, годными лишь для рабов и моряков.

― Наши мнения разделились, ― продолжил император. ― И поскольку турки ведут войну на западный манер, нам подумалось, что полезно было бы услышать мнение человека с той стороны.

Император слегка располнел за последнее время, но великий канцлер Амируцес оставался в точности таким же, как прежде. Поля расшитого головного убора отбрасывали тень на узкий нос с горбинкой, чувственный рот и завитую бородку. Движения его всегда оставались изящны; по слухам, он был отменным стрелком из лука. В Италии Амируцес немало общался с кардиналом Бессарионом, горячо выступавшим за объединение католической и православной церквей. Поклонник Фомы Аквинского, опытный посредник и знаток учености, Амируцес вернулся из Флоренции в Трапезунд, овеянный славой. Мыслитель, советник и верный спутник своего господина; Николасу нередко доводилось выслушивать его рассуждения, и порой он даже соглашался с ними. Кроме того ― отец двоих взрослых сыновей… И казначей, щедро раздающий жемчуг…

Итак… Итак, следовало выбрать, чью сторону принять, и Николас произнес, глядя одновременно на протовестариоса и императора:

― Здесь есть люди куда более сведущие, чем я, ваше величество. Может быть, стоит послать за капитаном Асторре?

― Мы собираемся сделать это чуть позднее, ― отозвался Амируцес по знаку басилевса. ― Но сейчас речь идет скорее об истолковании, нежели о стратегии. Мы получили вести от султана и Махмуда-паши, его визиря.

― Они оставили Синоп? ― предположил Николас.

― Они захватили Койюлхисар, ― ответил император. ― Это настоящие дьяволы, а не люди. Они провели свою армию там, где доселе это никому не удавалось. Если у них хватит сил продолжать, то впереди лежат лишь холмы, перевалы и небольшие крепости… до самого Трапезунда.

Никто больше не сказал ни слова. Не было смысла повторять уже сказанное, а мнения присутствующих были и без того известны Николасу.

― Ваше величество, мы всегда полагали, что такое может случиться, ― сказал он. ― Конечно, приграничная крепость ― это большая потеря, но она нанесла турецкому войску немалый ущерб. Теперь Хасан-Бей готов к войне, и султану придется сражаться за каждую пядь земли в горах, где Белая орда чувствует себя как дома. К тому времени, как они смогут преодолеть эту территорию, военный сезон завершится. Я не вижу причин для тревоги.

― Вот как? ― удивился император. ― В самом деле? Кое-кто здесь высказывал то же мнение. Но тогда вот еще одна новость. Эрзерум был покинут жителями. Узум-Хасан с ядром своей армии не выступил навстречу туркам, а отступил в горы и оставил лишь гарнизоны, чтобы замедлить продвижение войска.