Весна Византии

― Прежде я никогда не слышала ни о чем подобном, но какая разница? Если Юлиус взял то, что ему не принадлежало, он наверняка давно уже расплатился со всеми долгами. У него бы не хватило смелости обмануть кого-то по-крупному. Меня ставят в известность лишь для того, чтобы я могла подтвердить историю, предложенную Николасом. Впрочем, не сомневаюсь, что кардинал Бессарион выступил свидетелем на стороне Юлиуса. Мессер Козимо примет это назначение. Юлиус останется в компании. А теперь, пожалуйста, дай мне письмо.

― Они одинаковые, ― повторил Грегорио. ― Там еще рыночные цены, записанные шифром, и я не смогу прямо сейчас их прочесть. Главное, что Николас, похоже, так и не увиделся с Катериной, но плывет в ту же сторону. Рано или поздно он ее обнаружит. Более того, он пишет в письме, что повстречался с Дориа и готовится к неприятностям с его стороны. Этот новый генуэзский консул немало навредил Юлиусу…

Самого Грегорио все эти новости неприятно потрясли, но у Марианы де Шаретти вид был настолько невозмутимый, словно ничто больше не могло тронуть ее сердце. Стряпчий помолчал, пытаясь избрать наилучшую линию защиты.

― Демуазель, если Катерина несчастлива, Николас наверняка отыскал ее. Возможно, он уже направляется домой. Никто из нас не станет держать на него зла, если все предприятие рухнет только из-за этого.

― Если ты сейчас же не отдашь мне письмо, я пошлю за слугами, и они отнимут его силой, ― вот и все, что сказала на это Мариана де Шаретти.

И Грегорио отдал ей послание, потому что глаза ее налились слезами, и он понял, что больше не сможет удержать эту тайну при себе.

― Я уверена, ― промолвила она чуть погодя, ― что шифр ты знаешь наизусть. Прочти мне эти строки.

― Думаю, вы и сами все знаете. Демуазель, мы просто не хотели тревожить вас понапрасну… Дайте мне письмо, и я вам все прочту. ― Впрочем, даже тогда он не рискнул посмотреть хозяйке в глаза, и лишь решился спросить: ― Откуда вы узнали?

― Неужто ты и впрямь думаешь, что я пустила бы дело на самотек и не постаралась выяснить все о происхождении, занятиях, прошлом и будущем человека, который похитил мою дочь? Ведь ты на самом деле знаешь так мало… Мои люди выяснили гораздо больше.

― И что они вам рассказали?

Слезы уже высохли, и голос Марианы вновь звучал ровно:

― Что Пагано Дориа не является владельцем парусника, на котором он пустился в путь. Он лишь нанял команду и снарядил корабль до Генуи, после чего должен был отплыть в Трапезунд и там открыть представительство компании своего хозяина. ― Взгляд ее был мрачен. ― Такие вещи выяснить несложно. Корабль оставался в Антверпене под арестом с того момента, как бывший владелец был обвинен в государственной измене. Теперь его название ― «Дориа». Но прежде он носил имя своего первого хозяина: «Рибейрак».

Грегорио молчал.

― Разумеется, тебе знакомо это имя, ― продолжила Мариана. ― Джордан де Рибейрак в прошлом году был обвинен французами в государственной измене. Его бы казнили, но он сбежал в Шотландию, где у него еще остались владения. Французы забрали все его деньги, земли и корабли, но упустили торговый парусник, отплывший перед этим в Антверпен. Как выяснилось, на борту находилось оружие и доспехи.

― От Грутхусе, ― добавил Грегорио.

― Да, как и все остальные, он торговал с Луи де Грутхусе. Итак, я вижу, нет нужды пояснять тебе, кто такой виконт де Рибейрак, равно как и уточнять, что его сын является злейшим врагом моего мужа. Милорд Саймон обнаружил парусник в Антверпене. Он сразу понял, что судно принадлежит его отцу, и заявил свои права на этот корабль. Затем, познакомившись поближе с Пагано Дориа, в котором признал родственную душу, он послал его уничтожить Николаса и указал на мою дочь как на возможную приманку. Ты все это знал. Ты знал, что Саймон Килмиррен стоит за спиной у Дориа, и не сказал мне ни слова?

Грегорио молча кивнул.

― А Николас знает?

― Разумеется. Я тут же послал гонца… ― Стряпчий успокаивающим тоном добавил: ― Он все знал насчет Саймона с момента своего прибытия во Флоренцию, хотя, конечно, тогда еще нам не было известно о Катерине.

― Выходит, ты узнал правду задолго до того, как я послала тебя в Брюссель, и ничего не сказал. Ты мог спасти мою дочь.

― Вы полагаете, я не думал об этом? Но ведь корабль к тому времени уже отплыл в Италию. Я понятия не имел, что она на борту. Меня самого не было в Антверпене. Ничто не могло связать Дориа с Катериной. А вы по-прежнему получали от нее письма.

Но Мариана де Шаретти уже бросала ему новые обвинения.

― Ты рассказал Николасу правду, а он все равно отправился в путь. Зачем? Почему он все это затеял? Ведь мы стремились удалить его из Брюгге только из страха перед Саймоном.

― Нужно было платить за найм галеры, и он сделал другие вложения, ― пояснил стряпчий. ― Он был вынужден продолжать, иначе компания бы пострадала.

― Доходы с одной партии фокейских квасцов покрыли бы все эти долги. Его безопасность ― превыше всего.

Грегорио не знал, что сказать. Наконец, он нашелся: