Весна войны

– Эпоха разделения языков закончилась очень быстро. Чуть ли не мгновенно. Осознать, что глупо не понимать собеседника, человечество все же смогло. Хотя это вызвало вспышку националистических конфликтов. Но, как правило, языковой вопрос возбуждал лишь несостоявшиеся нации, мало что значащие, помешать процессу они не смогли.

– Я прекрасно знаю о событиях за сотни лет до моего рождения. Что-то не так. Нас разделяет гораздо больше.

– Не факт. Была эпоха забвения. Длилась не так долго, но многое, что было до нее, было забыто. Да и при мне с историей вытворяли самые разные манипуляции, запутывая все еще больше.

– Двести лет – это ведь так немного. Невозможно, чтобы столько всего забылось.

– Это ведь люди… у них все возможно…

– Я выпал из времени случайно. А вы?

– Сознательно. Как только сумел создать изолирующий контур. Благо, воспроизвести его несложно, гораздо труднее было узнать технические параметры.

– Зачем вы это сделали?

– Не хотел идти одной дорогой со всеми. Посмотрите сами: человечество существует не одно тысячелетие, и чего оно в итоге добилось? Так и сидит на крохотной планете, и все, на что отваживается сверх этого, – в крохотных масштабах использует соседние. Мы даже Солнечную систему как следует освоить не смогли. Я был астронавтом, младшим офицером гражданской космической программы. Подразумевалось, что мы создадим форпост на краю системы, откуда начнем делать шаги к звездам. Но началась подготовка к войне корпораций, на космос всем и раньше было плевать, а тут тем более. Я был одним из тех, кто обращался с воззванием, призывая бросить ни к чему хорошему не ведущие бесконечные дрязги и высвободившиеся силы пустить на космос. Мы слишком уязвимы, обитая в своем крохотном мирке. Время доказало мою правоту.

– Вы о нынешнем положении?

– И о нем в том числе. Вы ведь слышали о железной саранче?

– Да.

– Это была моя четвертая остановка на берегу реки времени. Я тогда застал самое интересное. Они прилетели и выжгли наши города, не пропустив ни одного крупного. Гражданские власти даже минимальных мер по спасению не смогли предпринять. Оставшиеся были растерянны, лишены управления. Откуда ни возьмись, объявились банды, рынок с натуральным обменом, химические наркотики, торговля людьми. Я собрал команду из тех, кому было не все безразлично. Маленький городишко, на который чужие пожалели боеприпасы. Мы взяли в руки топоры, дубинки и самодельные мечи, и в нашем квартале наступил порядок. Правда, чуть пованивало, слишком многих приходилось вешать, а хоронить их было некогда. Некоторых даже оставляли висеть сознательно, в назидание остальным. Помню одного такого. Проник в квартиру, убил мать, изнасиловал малолетнего ребенка. Я надевал ему на шею петлю, а он продолжал одно и то же орать: «Я вам отдам весь свой зейг!» Синтетическая дрянь, от которой мир переполнялся иллюзией счастья. Вешали мы его на стене одного из домов. Перед тем как сбросить вниз, вспороли живот, и, когда веревка натянулась, от рывка все его внутренности полетели на землю, к радости оголодавших собак. Псы всегда ходили за нами стаей, знали, что где мы, там и еда.

– Вы не очень-то похожи на типичного радикала…

– Не знаю, что вам наговорили о радикалах, но там собрались самые разные люди, с разным мировоззрением. Сборная солянка.

– Ваш нынешний костяк – это те, кто пришел со времен нашествия саранчи?

– Можно сказать и так. Но нас мало. Очень мало. К тому же людям свойственно меняться со временем. И не надо думать, что именно из-за нас планета превратилась в пепелище. Не появись мы – это все равно бы случилось. Но чуть иначе или чуть позже. Удобно считать, что нашел виновного – я понимаю. Но Гармония изначально была обречена. Если раньше человек все усилия тратил на то, чтобы выбиться из массы за счет других, то в ней процветало такое явление, как подавление любых намеков на агрессивность. Даже если делаешь гнусную гадость, то изволь при этом улыбаться другим. Насилие в привычном нам с вами виде практически исчезло. Стало чем-то фантастическим. Но вместе с ним исчез инстинкт самосохранения вида. Или, точнее, был сильно подавлен, пребывал, так сказать, в спящем состоянии. В ваше время кто-нибудь на бытовом или близком к нему уровне мог получить доступ к ядерному устройству?

– Нет.

– И в моем. Ведь это глупость высшей пробы. Я до сих пор не пойму, как Гармония смогла протянуть так долго. Она была обречена самим фактом своего рождения. Подавляя одно, нельзя надеться, что все остальное останется неизменным. К тому же человек как был животным, так и остался. Наивно полагать, что хищная сущность нашего рода забудется без биологических изменений. Социальные методы способны ее чуть приукрасить, не более. Если понадобится, человек быстро вспомнит, кто он есть на самом деле. Все, что я сделал, – это бросил идею, что несколькими ударами по ключевым точкам и актами запугивания мы возьмем ее в кулак. И никто из местных травоядных не пришел в ужас от такой идеи.

– Но что-то пошло не так?