Весной в половодье

Леня не слышал, когда подошли и остановились рядом Савушкин и Набоков. От быстрой ходьбы лицо у Савушкина стало лилово-красным, а на мясистом шишковатом лбу выступил крупный зернистый пот.

Из-под руки бригадир глянул на Волгу. Он даже не заметил, как с его плеча соскользнул и упал к ногам мешок.

Внизу, под обрывом, между берегом и ледяным полем, тихо колыхалось густое расплавленное золото заката. С каждой минутой эта золотая полоса делалась все шире и шире.

Вначале могло показаться, что необычайно пустынная Волга все еще по-прежнему дремлет и, скованная льдом, терпеливо ожидает своего часа и что если бы не плескавшаяся внизу вода, которую нельзя ни перешагнуть, ни перепрыгнуть, то можно, было бы свободно пройти через все это огромное бледно-зеленое пространство и достигнуть того берега с сиренево-синими горами. Но стоило только приглядеться, как уже все становилось ясным: лед тронулся.

Стоявшие на круче хорошо понимали, что переправиться на тот берег нет никакой возможности, но всё еще не могли свыкнуться с этой мыслью и продолжали молча чего-то ждать, не отрывая от реки оторопелого взгляда.

Внезапно встрепенулся Набоков. Тряхнув головой, он сердито плюнул под обрыв и решительно и быстро стал расстегивать ремни заплечного мешка. Потом сел на песок и, сняв с чесанка прохудившуюся калошу, принялся рассматривать ее с таким видом, будто вся дальнейшая его жизнь зависела от прочности этой калоши.

С лица Савушкина сошла суровая задумчивость, он скупо улыбнулся и сказал:

— Ничего, ребята! Одна головня и в печке гаснет, а две и в поле курятся.

— Что ж теперь делать? — упавшим голосом проговорил Набоков. — Меня в МТС ребята с часу на час ждут. А я... Эх!

— Потерпи. Дня через три дома будем, — утешил бригадир.

Тракторист бросил калошу и передернул широкими. плечами.

— Слушать не могу, когда ерунду говорят!— с сердцем закричал он. — Которую весну ледоход по десять дней идет!

— Ну, самое большее, скажу тебе, пять дней... Через пять-шесть дней на лодке можно будет переправиться,— сказал Савушкин.

Тракторист обернулся и схватил его за руку:

— А если сейчас попытаться?

В это время на огромном бледно-зеленом поле, медленно удалявшемся от берега, внезапно вздулся высокий синий горб. Не прошло и минуты, как что-то треснуло, и ледяной горб раскололся, а на пенной воде заколыхались, завертелись мелкие беспокойные льдины.

Набоков опустил руку.

— Теперь, выходит... — глухо заговорил он и осекся, плотно сжав губы.

— Теперь надо место для шалаша искать. Да шалаш до темноты поставить, — просто сказал Савушкин, поднимая с земли свой мешок. — Ну, пошли!

ГЛАВА ВТОРАЯ ПЕРВАЯ НОЧЬ НА ОСТРОВЕ

Песок на поляне давно просох, и вокруг было светло и радостно. Даже осинки с хрупкими голыми веточками, хороводом обступившие поляну, выглядели как-то празднично.

Некоторое время Савушкин, Набоков и Леня стояли молча, оглядываясь вокруг, каждый со своими невысказанными мыслями.

— А тут хорошо! — просиял в улыбке Леня. Савушкин и Набоков посмотрели на мальчика и тоже улыбнулись. И на душе у всех вдруг стало легче. Каждый увидел что-то привлекательное и в этой полянке с видом на Волгу и в тихом апрельском вечере»

— Здесь вот, пожалуй, и расположимся, — неторопливо проговорил Савушкин. — Место высокое и сухое, вода сюда не скоро доберется.

— И хворост рядом, — сказал Леня.

Савушкин стащил варежку, ребром руки провел по выбритому подбородку и, обернувшись к Набокову, весело прищурился:

— Так, что ли... как тебя... Андрей?.. Лучше этого места, пожалуй, и не найдешь.

Набоков поглядел себе под ноги и вздохнул:

— Как хотите. Здесь так здесь.

— Мы с Андреем шалашом займемся, а ты дровишек натаскаешь, — обращаясь к Лене, сказал Савушкин. — Так у нас все и образуется по-хорошему... У тебя, Андрей, нож имеется?

— Есть, — ответил тракторист и полез в карман. Когда мальчик направился к осинкам, за которыми начиналась роща, Иван Савельевич прокричал ему вслед:

— Леонид, хворост выбирай посуше!

Свежо и тихо было в роще. Между ветвями просвечивало тускло-синее вечернее небо. Роща казалась прозрачной. В этой прозрачности была особая, необыкновенная прелесть. Слабый треск валежника, шуршанье коричневой сухой листвы под ногами разносились далеко вокруг.

— Эге, ну и глушь! — проговорил вслух Леня и с любопытством огляделся вокруг.

Неожиданно со стороны поляны донесся хрипловатый голос тракториста, что-то громко прокричавшего. Леня вздрогнул и улыбнулся. «Поживем и в шалаше. Чего же тут особенного! — сказал он себе и принялся собирать сучки и хворост. — Зато ребята как будут мне завидовать!.. А Гришка Иванов, пожалуй, еще и не поверит. «Выдумываешь, скажет, всё. Сам в Старом Посаде ледоход просидел, а сочиняешь, будто на острове был». А я ему скажу: «Раз не веришь, так и уходи — не слушай!»

Вдруг Леня выпрямился, закусил губу. «Дома тревожатся еще со вчерашнего дня, — подумал он, вздыхая. — Мама будет ждать: не застучит ли Ленька в калитку? А завтра и в школе узнают, ребята беспокоиться станут... Ваня Обухов после занятий обязательно забежит к нам на квартиру...»