Весной в последний раз споет жаворонок

— До нежного шербета, — на губах Дорнхельма опять заиграла улыбка. — Яд был в диком рисе, сказал доктор Грюнберг, наш врач. Обнаружены шарики. Они сожрали почти весь дикий рис, прежде чем подействовал яд. Камера пропахла запахом горького миндаля. Почти как табачным дымом. Без сомнения, цианистый калий. Как сказал доктор Грюнберг, крохотные гранулы были подмешаны в дикий рис. Никто не мог распознать, ни один человек. Точный химический состав пока неизвестен, но доктор Грюнберг говорит, его можно определить за несколько минут. Стали бы Энгельбрехт и Монхаупт уплетать за обе щеки рис, если бы с самого начала что-то заметили? — Дорнхельм постепенно разрабатывал тему. — Когда цианистый калий высвобождается, он превращается в газ цианисто-водородной кислоты. Газ сразу же заблокировал железосодержащие ферменты. Он всегда так действует. Знаешь, что такое ферменты, дружище?

— Нет.

— Вырабатываемые живыми клетками вещества, которые катализируют биохимические реакции организма.

— Ага.

— Газ цианисто-водородной кислоты, естественно, блокирует и дыхательные пути, возникают проблемы с дыханием. И поступлением кислорода в мозг. Наш мозг очень чувствителен к недостатку кислорода, понимаешь, парень? Если цианистый калий находится в стеклянной капсуле, и ее надо раскусить, чтобы отравиться, то сожжешь пищевод. А Энгельбрехт и Монхаупт получили яд прямо в желудке, и это весьма гуманный способ умерщвления. Я тоже считаю Моделон самым красивым сортом роз.

— Еще рюмку коньяку, пожалуйста, — сказал доктор Маркус Марвин. — Я очень слаб.

Было начало седьмого вечера. В этот день, 19 августа, Марвин сидел в гостиной в номере Мириам Гольдштайн во «Франкфутер Хоф». При удачной попытке избить Гилмара Хансена досталось и самому доктору. Правая рука его была перевязана, левый глаз заплыл, висок был заклеен пластырем, а на лице красовались синие кровоподтеки.

Мужчина с черными, вечно взлохмаченными волосами был одет элегантнее, чем в свое время на Силте: голубой летний костюм, открытые туфли и даже галстук на шее. Но то, что он остался в живых только благодаря стечению обстоятельств, сильно расстроило нервы атлетически сложенному физику-атомщику.

Мириам Гольдштайн достала из бара очередную бутылочку «Реми Мартин». На улице стояла невыносимая жара, но в номере тихо шелестел кондиционер.

Прокурор Ритт позвонил Мириам и сообщил, что произошло в тюрьме предварительного заключения в Пройгнесхайме. Теперь ему придется разбираться с женой и адвокатами отравленного торговца оружием Хельберта Энгельбрехта, а также с родственниками Траугота Монхаупта, отравленного из-за гостеприимства Энгельбрехта, с администрацией тюрьмы и министерством юстиции. Он и его друг Дорнхельм из комиссии по расследованию убийств обязаны сделать все возможное, чтобы выяснить, кто, где и для чего отравил еду. И, наконец, прокурор потребовал точно выяснить, по какой причине избитый Хансен так неожиданно отозвал свои обвинения.

Много вопросов. Много работы.

Мириам вновь рассказывала собравшимся о том, что Герард Виртран звонил из Парижа, когда она думала, что Марвин мертв, и что Виртран уже летит во Франкфурт.

— Он приедет один? — спросил Марвин.

— Он сказал «мы». Я не знаю, кто с ним будет.

— Вероятно, супруга. Вот для них будет сюрприз, когда они меня увидят, — Марвин покачал головой. — Мне просто невероятно везет, — произнес он с детским удивлением. — Подумать только, если бы я поел с Энгельбрехтом…

— Дуракам счастье, — отозвался Питер Боллинг. — Старая народная мудрость. Теперь ты еще раз убедился, насколько она мудра.

— Ни в коем случае не хочу волновать вас еще больше, — сказала Мириам Гольдштайн, — но вам не приходила в голову мысль, что некто хотел отравить вовсе не Энгельбрехта, а вас?

— Черт подери, — произнес Марвин, — какая прекрасная идея. Да, конечно, это возможно.

— Господин Ритт рекомендует вам подумать над этим.

— А почему у кого-то появилось желание убить Марвина? — спросил Боллинг.

— Помните, как вы пришли на могилу Герхарда в Силте? — спросила Валери Рот у Гиллеса. — Когда мы познакомились, я сказала вам, что к третьему инфаркту дяди приложили руку определенные люди. Его устранили. Помните?

— Да, — ответил Гиллес.

— Теперь на очереди Марвин, — сказала Валери. — Мириам права.

— Может быть, — задумчиво проговорила Мириам, — и в самом деле должен был умереть только Хельберт Энгельбрехт. Но у меня такое чувство, что следующим должны стать вы, Маркус.

— Я должен стать следующим давным-давно, — с готовностью согласился Марвин. — С того самого момента, как вернулся из атомной резервации Ханворда и вылетел из органов надзора.

— Прокурор Ритт считает, что вам надо потребовать охрану полиции, — сказала доктор Гольдштайн.

— Мне она не нужна, — ответил он. — Это нонсенс! Если они действительно задались целью устранить меня, они это сделают, даже несмотря на серьезную охрану полиции, — он криво ухмыльнулся. — К черту полицейскую охрану! Мне везет, вы же видите. Такой я везучий чудак.

Мириам Гольдштайн постучала по дереву: