Весны гонцы. Книга 1.

— Ну, грохнулась, ну, расшиблась! Кости целы, и красота не пострадает! Все! — сердито отбрила Глаша, взяв за руку Алену. — Ты можешь. Можешь — значит, должна!

— Играть «Предложение»? Может, — мгновенно сообразив, решил Олег.

— Может или не может — ее дело! — раздался позади Алены возмущенный голос Джека. — В Галине она великолепна, зачем ей надо ронять себя? Не ее это роль!

— Никто Елену Андреевну не принуждает, — сдержанно остановил его Арсений Михайлович.

На Джека напали:

— Конечно, ее дело!

— Но заменить «Предложение» нечем!

Алена молчала, пока вокруг шел спор, не потому, что сомневалась. Можешь — значит, должен — эта формула Соколовой стала их всеобщей. Но вот сможет ли она? Алена мысленно пробегала сцены из «Предложения». Будто все помнила… Роль, конечно, «на слуху». Но Глафира так здорово играет! Ой, да не в том дело, ну будет она похуже, а Женька так и так свое возьмет. И Миша… Важно им не мешать, не подвести. Ох, но все свои будут сравнивать с Глашей, это же правда не ее, не Аленина, роль…

— Значит, обмануть зрителей? — крикнула в эту минуту Глаша, возражая Джеку.

«Обмануть?» — слово, как хлыст, стегнуло Алену.

— Попробуем! — решительно предложила она.

Фельдшерица, следившая за спором, набрала в грелку ледяной воды, обернула марлей и приложила к лицу Глаши, сочувственно покачала головой и, укладывая в кожаную сумку медикаменты, сказала вслух:

— Сколько же вам переживать приходится! Этак можно истощение нервной системы получить.

Миша предложил четкий план работы:

— Сейчас три. До половины шестого репетируем. Минут сорок на поиски грима — надо, чтоб Наталья Степановна не походила на Галю, — и останется около часа Алене на отдых.

Однако идеальный план полетел кувырком.

Начали репетировать по методу, предложенному Глашей. Алена вышла на сцену и, увидев Женю — Ломова, скрывая недоумение, сказала:

— «Ну вот! Это вы, а папа говорит: поди, там купец за товаром пришел. Здравствуйте, Иван Васильевич!»

Глаша подсказывала внутренний монолог Натальи Степановны:

— Принесла нелегкая. Как бы его сплавить!

— «Извините, я в фартуке и неглиже… Мы горошек чистим для сушки», — сказала Алена.

— Может, догадается уйти? — вела Глаша внутренний монолог.

— «Отчего вы у нас так долго не были? Садитесь», — холодно предложила Алена.

— Ой, этот сплетник, пожалуй, на всю губернию ославит, что у Чубуковых плохо приняли! — подбрасывала Глаша.

И Алена заговорила с повышенной любезностью:

— «Хотите завтракать?.. «Курите… вот спички… Погода великолепная…»

Глаша зудела:

— Кажется, плотно уселся. Так прямо и ввинчивается в диван.

Алена разглядывала ерзавшего Женю.

Глаша вдруг с облегчением заметила:

— Ой, ведь он во фраке! Значит, едет по важному делу, к нам мимоходом, не засидится!

Обрадованная Алена воскликнула:

— «Вы, кажется, во фраке?.. Вот новость! На бал едете, что ли?»

— Чем еще подмаслить, чтоб скорее убрался? — вставила Глаша.

— «Между прочим, вы похорошели…» — отпустила комплимент Алена.

Взволнованные слова Ломова: «…Я решился просить вас выслушать меня… Конечно, вы удивитесь и даже рассердитесь, но…»

Глаша расшифровала:

— Ага, косилку приехал просить, для того и во фрак вырядился, дурень.

Алена спросила сухо:

— «В чем дело?»

— Продержит, как в прошлом году молотилку… Не дам, — решила Глаша, и Алена грозно произнесла:

— «Ну?»

В эту минуту она ясно ощутила, что ее Наталья Степановна — здоровенная, толстая тетка, а вовсе не тоненькая, как Галя из «Доброго часа». Встревоженная, повернулась к Глаше:

— Да! А в чем я буду играть?

И поднялась суматоха. Широкое платье Глаши позволяло подложить грудь и бедра, но оно и так было коротковато Алене, а еще поднимется на толщинки… Выпустить подол? Надставить?

Пока примеряли костюм, примчались Зина с Огневым, пошли, конечно, охи-ахи над Глашей, но оба тут же включились в дело. Зина взялась надставить подол и, чтобы платье не выглядело надставленным, сделать такого же цвета бантики к рукавам и у ворота. Теперь — чем надставлять? Надо же в тон платья.

Перебрали весь гардероб девушек, пришлось Алене пожертвовать свою блузку — другого выхода не было.

Зина принялась за шитье, репетиция пошла дальше.

И тут возник вопрос о распорядке концерта. Алене предоставили право решать, что играть первым — «В добрый час!» или «Предложение», но она растерялась.

— Успокоишься на «Добром часе», и потом легче пойдет «Предложение», — говорил Саша.

— Наоборот, сбагрить поскорее «Предложение», — возражал Джек.

— Нет, публика, если полюбит ее в Галине, то отлично примет и дальше, — поддержал Огнева Миша, и почти все согласились на этом.

Репетировать кончили только в четверть седьмого. Джек — он отлично рисовал и шел первым по гриму — был уже наготове. Все остальные волновались, лезли с советами и, конечно, мешали.

— Пошли вон! — наконец завопила Глаша.

Отдыхать было некогда. Алена сняла пробный грим Натальи Степановны и начала готовиться к «Доброму часу». Сегодня все оберегали ее, старались ободрить.

— Очень смешно получается: ты большая, а Женька маленький, — сказала Зина.