Весны гонцы. Книга 1.

Монолог комендантши не поднял настроения. У Глаши губы дрожали, и слезы выступили на глазах. Агния, криво улыбаясь, ждала: какую из свободных кроватей выберет рыжая. Алена тоже смотрела на рыжую гневно и выжидательно. Та свалила вещи на стол, уперев кулаки в бока, взглядом хозяйки окинула свободные кровати и вдруг махнула рукой:

— А, все равно на один день! — и принялась раскладывать вещи на кровати у окна.

— Тебе помочь? — спросила Алена Агнию, желая этим показать рыжей, что они хоть и поступающие, но друг друга в обиду не дадут.

Рыжая искоса взглянула на Алену.

— Как вас зовут? — сказала Глаша. — Хоть и на один день, а вежливее было бы познакомиться.

— Меня? — слегка растерянно переспросила рыжая. — Клара, Клара Любавина.

Алена, увидев, что ее поддержка Агнии не нужна больше, собралась и ушла.

Одно только твердое решение сложилось у нее: уехать в Крым, если не примут в институт. Остальное было неясно. «Что же делать? — в тысячный раз спрашивала она себя. — Пойду официанткой на теплоход, хоть посмотрю новые места, новых людей! Да не все ли равно!»

И отправилась на вокзал.

Улицы, по которым две недели назад она шла, разыскивая институт, мелкий дождь, серое небо напоминали то волнение, ту наивную самоуверенность, с какой она явилась в этот город. Как много изменилось за две недели, и как сама она изменилась!

Алена шла медленно, останавливалась, оглядывалась назад. Теперь, когда ей почти наверняка, предстояло уехать отсюда, и, может быть, навсегда, становилось еще грустнее оттого, что город уж очень хорош. Она, конечно, не успела полюбить его, но почувствовала его прелесть и почти с нежностью взирала на большие и на первый взгляд неприветливые дома с блестящими от сырости крышами, на бесцветное небо и мокрый асфальт, на глянцево-зеленую листву деревьев, разрывавших ровный строй домов, на умытые дождем яркие троллейбусы и автобусы, шуршащие шинами. Удивительный город! Ну, где еще люди ходят под дождем так невозмутимо, будто не замечая сырости, покрывающей лицо и одежду? И люди, и дождь, да и все здесь необыкновенное. И неужели… уезжать? «Да, уезжать, — твердо сказала себе Алена. — И завтра же».

Поезд на Симферополь уходил вечером, но билет надо было взять рано утром, то есть до того, как появится приказ. А если все-таки зачислят? «Ну что ж, лучше потом продать билет, чем торчать здесь лишний день! И даже очень хорошо — не томиться ожиданием, пока вывесят приказ, а смирненько стоять в очереди на вокзале».

Никому не рассказала Алена о своем решении и утром следующего дня встала рано, тихонько, чтоб не разбудить соседок, оделась и ушла.

До открытия кассы было почти два часа, а впереди Алены оказалось уже двести одиннадцать человек. Алена прислонилась к холодной стене вокзала, прислушивалась к разговорам и старалась думать о постороннем. Но приказ о зачислении в институт так и вставал у нее перед глазами. Она отлично знала, что приказы пишутся на обыкновенных листах, однако этот представлялся ей большущим, как афиша, и фамилии на нем, крупно и жирно напечатанные, должны были быть видны издалека. Вчера вечером, ложась спать, Агния потушила свет и сказала: «Изобрели бы такую же кнопку в голове: р-раз — и выключил мысли! А то вот страдай!»

Алена думала о приказе весь вчерашний день и если забывалась на время, то для того, чтобы терзать себя, вопросами: что же делать? Кем же быть, если?.. И почему только сейчас поняла, как надо играть эту проклятую Ларису, а на экзамене вытворяла бог знает что? Ей надоело думать об одном и том же, будто без конца шагать по кругу, но никак не удавалось и выскочить из него. Она долго ворочалась на кровати и слышала, как вздыхают и маются от бессонницы Глаша и Агния.

Одно происшествие ненадолго перебило это хождение «по кругу». Часов, вероятно, около двух в темноте громко стукнула дверь, щелкнул выключатель, и они увидели Клару. Растрепанная рыжая Клара выглядела так, будто ее сию минуту кто-то оттаскал за волосы, ярко накрашенный рот был размазан. Она улыбнулась и победно оглядела лежавших девушек.

— Улеглись, деточки? Ну, ничего, скоро образуетесь! Только дайте чего-нибудь пожевать — умираю! Какой-то сумасшедший день: отправилась к тетке, куда Макар телят не гонял, а они все за город умотали. Нацелилась в киношку — думала, заграничная картина, оказалась отечественная мура! Рассчитывала после поужинать — тоже не вышло! А булочные уже закрыты, да и денег даже на сайку не осталось, — громко говорила она, в трубное гудение ее голоса то и дело прерывалось неожиданно визгливым смешком. — Дайте, девочки, капелюсеньку пожратки! — закончила она, умильно поглядывая.

Несколько секунд недоуменно молчали, потом Агния, глянув на Алену и Глашу, сказала:

— Ну, девочки, пусть поест! Возьми там в шкафчике хлеб и масло. А колбасу съели… И чай остыл.

— Ничего! Сойдет и так! — отрезав толстый ломоть хлеба и намазывая почти таким же слоем масло, пробормотала Клара.

После недолгого молчания Глаша спросила:

— На кино деньги есть, а на хлеб нету?