Веспасиан. Трибун Рима

Оглянувшись, юноша подметил, что далеко не все сенаторы поднимают падающие вокруг монеты, а сидят, храня на лицах серьезное, недовольное выражение. Демонстрируя великодушие, Азиний явно задел за живое многих из своих собратьев. Впрочем, купаясь во внимании императора и ликовании толпы, консул ничего не замечал и подал очередной знак. Снова взревели горны и трубы, зрители успокоились и расселись по местам. Ворота по правую руку от Веспасиана распахнулись, и на арену выехали двенадцать запряженных четверкой колесниц, которым предстояло участвовать в первом заезде.

Первыми появились три колесницы «красных». У всех лошадей были плюмажи из окрашенных в цвет команды перьев, а хвосты подвязаны красными лентами. У миниатюрных, легких повозок, изготовленных из деревянной рамы, обтянутой плотной красной тканью, имелись длинные, слегка изгибающиеся кверху дышла, заканчивающиеся резной бараньей головой. Впрочем, при запряжке цугом только две средние лошади присоединялись к дышлу, тогда как крайние цеплялись к колеснице постромками. Два маленьких колеса с восемью спицами и железным ободом смещали центр тяжести колесницы вниз, облегчая управляемость. Торсы облаченных в ярко-красные туники возниц были оплетены кожаными ремнями, чтобы защитить ребра от удара. На поясе у каждого висел кривой кинжал – его пускали в ход на случай, если колесничий выпадал и волочился за конями на обвязанных вокруг себя вожжах. Кожаные поножи, кожаный же шлем и длинный четыреххвостый бич дополняли снаряжение.

Расставленные по всему стадиону глашатаи напрягали легкие, выкрикивая имена возниц и лошадей каждой из трех упряжек. Команду приветствовала «красная» фракция болельщиков, остальные же свистели и улюлюкали. Затем появились «синие».

– Первой колесницей «синих» правит Евпреп, сын Телесфора, – надрывались глашатаи. – Его кони: Аргут – с внешней стороны, Дирезор и Дигн – в середине и Линон – с внутренней стороны.

«Синие» разразились радостными воплями.

Гай наклонился к Титу.

– Вполне вероятно, что эта упряжка выиграет. Евпреп побеждал в семистах заездах, причем по меньшей мере двести раз – за «синих». Трижды он приходил первым именно с этими иберийскими скакунами, причем Линон – одна из лучших внутренних лошадей на поворотах.

– В таком случае я последую твоему совету, друг мой, и поставлю десять денариев на первую упряжку «синих», – ответил Тит, знаком подзывая к себе пару пробегающих мимо букмекерских посыльных.

– Отец, это слишком большая сумма, чтобы рисковать, – заметил Веспасиан, нахмурившись. С рождения бережливый, он упорно отказывался проникнуться духом дня.

– Не будь таким жадиной, маленький братишка, – хмыкнул Сабин, когда глашатаи принялись представлять упряжки «белых». – Мы ведь здесь, чтобы рисковать, а не экономить. Я тоже поставлю десять денариев на первую колесницу «синих».

– О боги, – озабоченно вздохнул Гай. – Лучше будет ей победить, или у меня возникнут большие проблемы. Это последняя моя подсказка за сегодня – больше мои нервы не выдержат.

– Надеюсь, Гай, – отозвалась Веспасия с полуулыбкой. – Не уверена, что мне по душе все эти забавы. – Потом она повернулась к рабам букмекеров. – А каковы ставки на третью упряжку «белых»?

– Мой хозяин предлагает двенадцать к одному на победу Гентия или пять к одному на победу «белых», – сообщил первый.

– А мой дает пятнадцать и шесть соответственно, – заявил второй.

– В таком случае я ставлю два денария под пятнадцать к одному на Гентия.

– Мама! – укоризненно воскликнул Веспасиан.

– Ах, не будь ханжой, это всего лишь развлечение, – ответила матрона, вручая рабу две монеты и получив взамен квитанцию. – Быть может, и тебе стоит сделать ставку – скачки доставляют больше удовольствия, когда у тебя есть денежный интерес.

– Мне нет нужды делать ставки, чтобы получить удовольствие, – буркнул Веспасиан.

Тит, Сабин и Гай выжали из первого представителя букмекера три к одному на Евпрепа, что, по мнению сенатора, являлось вполне разумной ставкой на фаворита.

Глашатаи едва закончили объявлять «зеленых», когда в императорской ложе началось шевеление. Тиберий встал и с видимым радушием приветствовал высокую красивую женщину, завернутую в черную паллу, укрывавшую ее волосы и ниспадавшую складками ниже колена. Из-под накидки виднелась пурпурная стола, доходящая до щиколоток. Новоприбывшая выглядела до кончиков ногтей респектабельной и могущественной римской матроной старой закалки.