Вест-Индия

Гибкая фигурка Шейлы скользнула в воду рядом с ним. Как песок и светлая дорожка в море, она казалась изваянной из серебра, только зрачки были темными, словно ночное небо. Они поплыли к рифам, окутанным пенными бурунами, и Серову вдруг почудилось, что около него не человек, не земная девушка, а нереида, дочь старика Океана, явившая смертному свой лик и наготу. Божественно прекрасную! Плечи и руки Шейлы влажно поблескивали, пряди волос струились по спине, и, когда волна приподнимала ее, Серов различал ложбинку между упругими грудями.

— Возвращаемся, Эндрю, — сказала девушка. — К камням не стоит приближаться, там сильный прибой.

Они неторопливо развернулись к берегу. Воды шельфа, такие прозрачные днем, просвечивающие до самого дня, сейчас казались черной таинственной бездной. Они парили над этой пропастью, как пара белых мотыльков, застывших в глыбе обсидиана.

На мелководье Серов встал, подхватил Шейлу на руки и вынес на берег. Она уже не пыталась скрыться от его взгляда; прижимая девушку к себе, он ощущал чарующие изгибы ее тела и слышал, как сильно бьется сердце. Что-то новое рождалось между ними — быть может, то безоглядное доверие, та жертвенность, что связывают женщину с мужчиной крепче любых цепей, сильнее формальных обязательств и без которых любовь всего лишь животная страсть. Так думал Серов, отпрыск рафинированного века, склонного к самокопанию и психоанализу, но вряд ли Шейла разделяла эти мысли. Она жила чувством, а чувство в иные моменты более верный подсказчик, чем разум.

Серов опустил ее на песок и улегся рядом. Темное бархатное небо раскрылось над ними, лучики мерцающих звезд кололи глаза, лунный диск казался огромным, и было легко представить, что там, в небесах, вовсе не диск, а огромная круглая дыра, устье вселенской шахты, в которую они внезапно упадут и будут лететь до скончания мира. Или до двадцать первого столетия, в котором этот островок вряд ли изменился. Слишком он мал, слишком ничтожен, чтоб возводить тут отели, строить дороги и пристани; вероятно, все здесь останется прежним — квадратный километр песка, крабы, черепахи да пара сотен пальм.

«И мы с Шейлой, — подумалось Серову. — Будто приплыли мы сюда на яхте в свадебное путешествие и попали в прошлый мир, в тот, каким он был триста, и тысячу, и десять тысяч лет назад. Но там, за горизонтом, другая реальность — там залитые светом города, там океанские корабли, воздушные лайнеры, машины, там век электричества, компьютеров и межпланетных полетов. Там шесть или семь миллиардов людей, не всегда довольных и сытых, но все же в большинстве своем желающих жить по закону, а не грабить ближнего. Там, все это там, мой настоящий мир, мое настоящее прошлое! Ну а пираты, кремневые ружья, лачуги Бас-Тера, песо и шпаги, трупы испанцев — сон, всего лишь сон! Все сон, кроме Шейлы!»

Он почти поверил в это. Он лежал, чувствуя упругость ее бедра, тепло девичьего тела, и в его голове была одна мысль: завтра они поплывут в Нью-Йорк. Пора знакомить Шейлу с сестренкой и родителями.

— Эндрю! Очнись, Эндрю! — Девушка склонилась над ним. — О чем ты думаешь?

— Вспоминаю дом, — сказал он, гладя ее волосы.

— Свою Нормандию?

— Нет, милая. Мой дом гораздо, гораздо дальше. — Серов вздохнул и, приподнявшись на локте, бросил взгляд на их одежду. Сапоги, короткие штаны, рубахи, безрукавки, широкие кожаные ремни… Осознание нынешнего бытия стремительно возвращалось к нему, тяжкое, как многотонная глыба. Он снова вздохнул и добавил: — Когда-нибудь я расскажу тебе о нем.

— Расскажи сейчас, — потребовала Шейла.

— Это очень долгая и странная история, девочка моя. Сейчас нам надо думать о другом. Вот, например: отдаст ли де Кюсси твои деньги? Рассудит ли с Пилом по справедливости? Захочет ли помочь?

Шейла молчала, уткнувшись лицом в его плечо. Потом шепнула:

— Не знаю, Эндрю, не знаю. Может, эти деньги, Пил и захваченный корабль не самая большая неприятность. Человек предполагает, Господь располагает… Кто догадается, какие им уготовлены испытания?

— Что ты имеешь в виду?

Она потерлась носом о висок Серова.

— Мне двадцать лет, а это возраст, когда давно пора быть замужем. Особенно одинокой девице.

— Это мы исправим, — пообещал Серов. — Скоро исправим.

— Ты не понимаешь, Эндрю! Неужели ты забыл? Мне двадцать, — повторила Шейла, — и по любым законам, британским или французским, я еще год несовершеннолетняя. Я не могу распоряжаться своим имуществом, деньгами, поместьями и даже своей рукой. Дядя Джозеф мертв… Кто подтвердит, что он хотел нас обвенчать? Что такова была его воля? Он погиб и не успел назначить мне опекуна…

— Мы скажем, что успел. Скажем, что он назначил Тегга.

— Пил будет утверждать, что это ложь. Что люди, бывшие с дядей в час его гибели, такого не слышали. Наше слово против его… И знаешь, чем это кончится?

— Ты полагаешь, — хмурясь, начал Серов, — полагаешь, что губернатор…