Вест-Индия

Серов смотрел на капитана, и новые планы роились в его голове. Похоже, этот ван дер Вейт был человеком разумным, хотя и склонным выпить лишнее — что, впрочем, никак не пятнало его репутации моряка: корабль ухоженный, пушки и палуба надраены, и ни один канат не провис. Умеет распорядиться по команде! И наверняка переживает за свой трудолюбивый экипаж — у всех мореходов жены и дети, а капитан, судя по возрасту, мог бы уже и внуками обзавестись. Словом, положительная личность… Может пойти на контакт с пиратами ради спасения души и тела, но лучше чем-то другим соблазнить. Не столь беззаконным…

Тут Серов ухмыльнулся, сошел с квартердека и подозвал к себе Тегги Страха Божьего.

— Ты, Страх, как голландец очухается, тащи его ко мне в каюту. Туда! — Он показал в сторону кормовой надстройки и повернулся к бомбардиру. — Потолкую я с этим ван дер Вейтом. Может, достигнем разумного консенсуса.

Тегг поглядел на голландского капитана и хмыкнул:

— А чего с ним толковать? Дождемся ветра, загоним ублюдков на шлюп, и пусть отчаливают на Кюрасао… И свечку в церкви пусть зажгут, что живы остались.

— Их сорок человек, — сказал Серов.

— Ну и что?

— Подумай, Сэмсон, наши люди не могут одновременно стрелять из мушкетов и пушек, управлять парусами и идти на абордаж. Нас слишком мало!

А тут — сорок опытных мореходов, стрелки, пушкари… Помощь для нас не лишняя. Кто знает, как повернутся дела на Тортуге?

— Это ты про справедливость и порядок? — Тегг скривился, поглаживая раненую ногу.

— Про них, Сэмсон, про них. Чем больше людей и пушек и чем калибр у них крупней, тем больше отвалится нам того и другого. Такова жизнь!

— С этим я спорить не буду. Только, Эндрю, наши голландские хрюшки — из купцов. Зачем им помогать Береговому братству?

— Возможно, я найду хороший повод. Ром и гром! Точно найду, если ты не против.

Тегг обернулся и посмотрел на пушки — сощурившись и, видно, прикидывая, как у каждой хлопочет четверка исполнительных голландцев. Потом тряхнул головой:

— Я не против. Пьют они крепко, и если так же стреляют, можно принять их на довольствие.

Капитанская каюта, как обычно на парусных судах, располагалась в задней части кормовой надстройки и была довольно просторной — двенадцать футов в ширину, а в длину — все двадцать, от борта до борта. Одна стена с забранными в частый переплет толстыми квадратными стеклами выходила под самый квартердек, три другие переборки, вместе с полом и потолком, были обшиты дубовыми панелями и плашками, в темной поверхности которых тонул пробивавшийся сквозь стекла солнечный свет. Справа высился причудливый стол-кабинет со множеством полок, ящиков и ящичков, слева стояла койка под шерстяным покрывалом; стол и койка были привинчены к полу. Кроме того, имелись кресло, пара массивных табуретов, полдюжины шкафчиков в стенах, а на столе — Библия, подсвечник с тремя свечами и письменный прибор.

Серов сел в кресло, насупился, скорчил зверскую рожу, потом решил, что лучше всего подойдет выражение лица, с которым он беседовал с клиентами в той, прошлой жизни. В меру суровое, в меру обнадеживающее, отчасти таинственное… Таинственность — это непременно! Детектив без тайны что череп с дырой: все извилины наружу, и каждому видно, что их не больше, чем у обычных людей.

Минут через пять Страх Божий втащил голландца, придерживая за воротник, и опустил на табурет в точности напротив Серова. Мингер ван дер Вейт казался бледноватым, но с достоинством сложил руки на отвислом чреве и уставился на свой правый сапог. Этот тоскливый взгляд был Серову так близок и понятен, что он, не выдержав, подмигнул Страху:

— Не в службу, а в дружбу — выпить принеси. Нет сил смотреть, как человек с похмелья мучается.

Страх жалостно вздохнул, будто ветер прошумел над степью, выскочил вон и тут же вернулся с бутылью, кружками и блюдом неизменной солонины. Поставил принесенное на стол, плеснул в кружку, сунул ее капитану и исчез, будто страшный видом, но добрый сердцем джинн. «Вот она, наша славянская ментальность, — с чувством подумал Серов. — В драке никого не пожалеем, челюсть свернем, кадык вырвем, а на опохмелку нальем. Особенно ежели чужого…»

Сделав пару глотков, ван дер Вейт отмяк и слегка порозовел. Затем с тоской оглядел каюту, принадлежавшую ему еще прошлым вечером, и осведомился на сносном английском:

— Вы — предводитель морских разбойников? Подданный его величества Людовика Французского, я полагаю?

— Вроде бы так, — подтвердил Серов. — Но это большого значения не имеет.

— А что имеет значение в наш безбожный век? — вздохнув, произнес голландец. — Ни вражда владык, ни борение народов, ни добродетель, ни законы, ни даже разногласия меж христианами, детьми матери нашей Церкви… Только деньги, деньги и еще раз деньги! Гульдены, фунты, талеры! — Он горестно потупился и спросил: — Ну, так какой выкуп вы назначите за меня, мой корабль и мой экипаж? Не томите, мсье…

— Серра, — отрекомендовался Серов, правильно истолковав паузу. — Нормандский дворянин и маркиз.