Вестерн. Эволюция жанра

Да, Артур Пенн менее, чем кто-либо из его предшественников, занят подысканием оправдательных или смягчающих аргументов, система которых была направлена на подмену понятий, то есть на превращение преступления в подвиг. Насилие порождает насилие, утверждает он своим фильмом, и убийство всегда остается убийством, чем бы оно ни мотивировалось — необходимостью мести, стремлением восстановить справедливость или правилами кодекса чести. Оно не выход из положения, а — тупик. Смерть врага не искупает смерти друга, и пуля, направленная в его сердце, не исчерпывает проблему, а лишь порождает множество новых, несущих гибель невинным и — в конечном счете — тебе самому. Пенн тоже показывает осаду дома Мак Суэйна после того, как Билли Кид свел счеты с убийцей Танстона. Однако это уже не ослепительный каскад героических деяний, а апофеоз всеобщей озлобленности и жестокости, жертвой которой становится случайно попавший во всю эту историю хозяин дома. Чудом спасается сильно обожженный герой, здесь ему уже не до того, чтобы прикуривать сигару от горящих стропил и поправлять у зеркала шляпу. Мак Суэйн сгорает на глазах у жены. Озверевшая толпа грабит его хозяйство. Потом мы видим пепелище с трупом — именно трупом — полуобгоревшего пианино, и ветер жалобно гудит в его струнах.

Тема ужаса убийства, ужаса от той легкости, с которой люди лишают друг друга жизни, станет потом постоянной в творчестве режиссера. Она составляет основу «Погони», охватывает все ключевые эпизоды фильма «Бонни и Клайд» и в полную мощь звучит в «Маленьком Большом человеке». Причем не только в эпизодах, связанных с истреблением индейцев. Герой неожиданно обнаруживает в себе талант меткого стрелка. Это так его воодушевляет, что он решает избрать карьеру «человека с револьвером». Одевшись соответственно бандитской моде, он отправляется в салун, как на сцену, чтобы сыграть новую роль. Но там на его глазах настоящий бандит всаживает всю обойму в не понравившегося ему чем-то совершенно незнакомого человека. Труп плавает на полу в луже крови. Салун превращается в дом смерти. И ужас этого внезапного превращения столь велик, а бандитская романтика, взлелеянная героем, оборачивается к нему столь страшной стороной, что он уже никогда не сможет избавиться от отвращения к убийству.

Однако в «Оружии левши» Артур Пенн еще не так категоричен. Бескомпромиссность к самому факту убийства, особенно во второй половине картины, когда Билли Кид, пользуясь формальным поводом, а на самом деле нарушая слово, укладывает наповал шерифа, странным образом сочетается в этом фильме с явной симпатией к тому, кто его совершает. Легенда о Билли Киде как о человеке героического склада, человеке обаятельном оказала все же на режиссера заметное воздействие, и отсюда — двойственность его первого вестерна. Голубоглазый Пол Ньюмен, играющий Билли, десятками мелочей экранного поведения, не говоря уж о выигрышности самой его актерской фактуры, создает при помощи Пенна притягательный, несмотря ни на что, образ.

Отчасти это объясняется тем, что в фильме Пенна слышатся отголоски античной трагедии. Поступки героя как бы предопределены роком, и, стремясь уйти от своей судьбы, начать новую жизнь, он ничего не может сделать и вынужден, повинуясь непреодолимым обстоятельствам, совершать убийство за убийством. Несомненно также, что мастерство режиссера в создании глубоко убедительного реалистического фона жизни и искусное погружение в него героя, который, оставаясь, конечно, центральной фигурой повествования, в житейско-бытовом смысле уравнивается со средой, со всеми, кто его окружает, существенно влияет на наше отношение к нему.

В сознании зрителя невольно происходит накопление положительных эмоций. Ему импонирует, например, что Билли, несмотря на свою мужскую неотразимость, не нахал, а парень застенчивый. И зритель доброжелательно улыбается, видя, как герой, оробев перед бойкой девушкой во время танца, не знает, куда деться от смущения, и приходит в себя, лишь бросив якорь возле спасительной стойки салуна. Билли — не белоручка, он все умеет делать сам, даже стирать. Посмотрите, с какой сосредоточенностью этот легендарный человек моет собственные штаны, старательно окуная их в ведро, а затем отбивая палкой, чтобы не задубели. Это забавно, но и — трогательно. А как искренне он дурачится, обрадованный визитом приятелей, приехавших навестить его после пожара в доме Мак Суэйна. Такие штришки незаметно, один к одному создают стойкое чувство симпатии. И даже, когда мы вместе с режиссером негодуем по поводу совершаемого на экране насилия, эта симпатия толкает нас на то, чтобы в каждом случае подыскать оправдание герою. Он нам нравится, и потому линию его поступков мы склонны рассматривать как несчастье. Такова сила искусства, сила в этом случае опасная, ибо Билли Кид — не стоит забывать — все-таки не жертва жизни, а убийца.