Вестерн. Эволюция жанра

Эту поэзию, это поэтическое звучание нашел в трилогии о мушкетерах один из лучших мастеров, точнее, из последних корифеев приключенческого романа, Р.-Л. Стивенсон. И вот что удивительно: не задорный и задиристый Д’Артаньян начала трилогии был ему больше по сердцу.

«Пожалуй, после Шекспира самый дорогой, самый лучший мой друг — Д’Артаньян, немолодой уже Д’Артаньян из «Виконта де Бражелона». Мне неведома другая душа столь человечная и в своем роде столь превосходная, и я от всего сердца пожалею всякого, в ком нравственный педантизм так силен, что он не смог ничего воспринять от капитана мушкетеров».

Мне кажется, я знаю, какое чувство пленило 32-летнего автора «Катрионы» в 50-летнем Д’Артаньяне.

Чувство ностальгии.

То чувство, которое заставило жену Лота обернуться и взглянуть на взлетающий к небу город… и превратиться в соляной столб.

То чувство, которое позволило великому режиссеру Джону Форду заявить о своей неуемной любви к вестерну.

Не мог постановщик «Гроздьев гнева» не знать, что время, ему дорогое, поганое было время. Не идиллия нужна здесь, а кисть Иеронима Босха, живописавшего бесовские шабаши. Не зря намекнул Фрэнсис Брет-Гарт в своем лучшем романе «Габриэль Конрой» на людоедство в Голодном лагере.

Усердно пиликает скрипка, рьяно пляшут на помосте из досок переселенцы, и сбоку словно стоит режиссер Форд, глядит на давно ушедших (он и сам теперь ушел). И словно отвечает:

— Ну, знаю. Что из этого? Кто я, кто вы, чтобы судить народ жестоко, как Иегова в случае с городами? Не может быть, чтобы в те годы не шло рядом со злом упрямо вперед добро… Оно победит, я это знаю, я поставил полсотни фильмов, в которых — народ…

Режиссер, глядящий на своих героев, конечно, банальность. Как банальны и простодушны кадры его фильмов: потерявший братьев герой прощается с потерявшей возлюбленного героиней, готовящийся убить юноша дает виски из фляги отверженной проститутке. «Банальность — это роскошь, которую могут себе позволить только большие поэты», — сказал Верлен.

Но что ж — всё о Форде. Задолго до Форда…

Год 1918-й. Вестерны ранние, еще неуклюжие вестерны появились во Франции. И прежде всего пришли в восторг поэты. В частности, молодой поэт Луи Арагон.

Близкий к поэзии Леон Муссинак писал о «ковбойских» фильмах Томаса Инса:

«Нельзя не признать, что Томас Инс является первым поэтом экрана. Он принес туда удивительный порыв, мощный пафос в самых мельчайших деталях, глубоко волнующий лиризм, заставляющий забывать о не слишком совершенном «ремесле».

И совсем высоко поднял вестерн поэт, ставший пионером нового французского кино, Луи Деллюк:

«Как истоками искусства слова мы считаем гомеровские поэмы и древний эпос, воспевавший героев — Гектора, Ахиллеса, Ореста, Рено или Роланда, — так истоками киноискусства будут считаться фильмы, воспевающие сильных и отважных людей, скачущих на удивительно красивых лошадях по каким-то необыкновенным местам».

Преувеличено? Пожалуй. Но — от души. Любопытно, что за пять лет до Деллюка с большой прозорливостью угадал поэзию, силу кино в американских вестернах видный деятель русского театра С. Волконский. В своей статье о кинематографе еще в 1914 году он писал:

«Изумительны в этом отношении американские сценарии. Эти войны, походы, похищения, освобождения, преследования, целые равнины, горные долины, охваченные пламенем войны, героические подвиги и низкие предательства, засады, побеги, спешка и ужас — и среди всего этого, от времени до времени, за облаками дыма, за грохотом картечи, вдруг на секунду — облик девушки у окна — тревожная, страдающая, ждет, изнывает, молится, — и опять дым, картечь и ужас и спешка, спешка…»

Удел поэта — искать поэзию в вещах. Удел, нелегкий удел киноведа, — анализировать жанр, выяснять его родословную, его статуты и перспективы. Забывать его прелесть и теплоту, как забывает хирург во время операции.

В предлагаемой книге подробно охарактеризованы очень многие вестерны, составляющие украшение этого жанра.

Мне, не киноведу, хотелось бы чуть задержаться на пластике жанра.

Чтобы степи, летящие лошади, падающие всадники стали достоянием поэзии (или, что то же, она их достоянием), требуется нечто большее, чем фабула. «Великолепная семерка» — отличный вестерн, элементы его не случайны, ритмы взвешены. А все-таки фильм Акиры Куросавы «Семь самураев», фабула которого почти повторена в «Семерке», — фильм поэтический. Фильм Джона Стерджеса, по моему мнению, нет.

Целые равнины, горные долины, удивительно красивые лошади, удивительно красивый пейзаж!.. Для отменного слайда. Чтобы стал он иным, не видовым просто, надо взять этот пейзаж стихотворно — в упоении стопы, рифмы, эпитета.

Равнины, долины, качающиеся из стороны в сторону дилижансы, медлительные, крытые парусиной фургоны — все пойдет в дело, все сгодится… пленяющий пленэр… Но я помню и узкий, темный коридор почтовой станции, по которому медленно идет на операцию протрезвившийся доктор… Едва заметное нажатие «рычага», пластический поворот — и интерьер включился в пленэр, стал строкой стиха.