Вестфолд

— Туда? — скептически переспросила я. — Не, ты как хочешь, а я, кажется, обойдусь. Чего доброго трактирщик на радостях опять предложит мне молодого человека… или, того хуже, девушку!

Новый взрыв хохота свидетельствовал о том, что алкоголь в правильных количествах весьма способствует весёлому настроению.

— Чего же ты ожидала, когда попросила у него кровать? — воскликнул Адриан.

— Так я же не для этих целей! — возмутилась я.

— Ну, а для каких?

— Ну как… Надо же мне было куда-то парня пристроить! Ну, что ты смеёшься? Что мне было, оставлять его валяться прямо там на столе? Или запихивать в карету и отвозить домой? Так я даже не знаю, где он живёт!

— И в результате ты оставила его спать на дереве! — заключил сквозь смех Адриан.

— Да, это было слегка непоследовательно… — Я отхлебнула ещё немного коньяка. — Слушай, давно хочу спросить. Ты извини, что лезу в личную жизнь, но правда очень интересно.

— Ну-ну?

— Та барышня, которая выбрасывала из твоего окна посуду и чуть не убила собаку. На что она так обиделась?

Адриан со вздохом поднял очи горе.

— Ну, если тебе очень надо знать… Она нашла у меня в кровати женскую булавку.

Я хихикнула.

— Булавка, как я понимаю, была не её?

— Она вообще не пользуется булавками.

— И чья же в таком случае?

— Слушай, я что, знаю, что ли? — немного раздражённо ответил он. — Да мало ли!

Я расхохоталась.

— Их что, одновременно так много?

— Почему именно одновременно? Я здесь живу уже почти полгода.

— Ах, целых полгода? Ну, тогда конечно! — продолжала подтрунивать я. — Ну так сказал бы ей, что булавка завалялась в кровати ещё со времён предыдущего жильца. Ты же, в конце-то концов, живёшь в гостинице!

Адриан даже остановился.

— Слушай, а я об этом не подумал, — признался он. — Пожалуй, я теперь буду с тобой советоваться.

— Представляю себе эту картину, — с трудом выговорила я сквозь смех. — Барышня находит у тебя в постели… ну, скажем чулок. Грозно так спрашивает: «Что это такое???», готовая схватиться за кофейник. А ты такой: «Дорогая, подожди минуточку, я тебе сейчас всё объясню». Распахиваешь ставни, высовываешься из окна и кричишь: «Инга! Мне нужно с тобой посоветоваться!»

Дальше говорить я уже не могла, только шла полусогнувшись, размазывая слёзы смеха по лицу.

Когда мы подходили к гостинице, в голове промелькнула мысль: что делать, если он пойдёт меня проводить, а потом попытается наведаться в гости? Пускать или не пускать? А если не пускать, то что при этом сказать? Однако вопрос оказался неактуальным. В холле Адриан пожелал мне спокойной ночи, и мы разошлись; каждый отправился в свою комнату. То ли я совсем не в его вкусе, то ли он записал меня в боевые подруги, а это уже иная система отношений. Надо признать, что я испытала некоторый укол разочарования, но надолго сосредоточиться на этом чувстве не получилось. Отперев дверь и войдя в комнату, я почувствовала, как мир сильно качнулся, сперва в одну сторону, а затем и в другую. Потом желудок пронзила острая боль. Хватаясь за попадавшиеся под руку предметы, я успела подумать, что моё состояние не совсем соответствует алкогольному опьянению. И потеряла сознание.

Глава 6

Море мягко меня покачивало, ласково убаюкивало. Лёжа на спине, я постепенно погружалась всё глубже в тёплую, мягкую, обволакивающую воду. Я отстранённо подумала, далеко ли ещё до дна, но эта мысль не имела особенного значения. В том-то и заключалась вся прелесть этого места: ничто не имело значения. Ничего не надо было делать, ни о чём не надо было думать, просто расслаблено лежать под уютным водяным покровом.

Внезапно начало штормить. Волны растрясли меня, принялись раскачивать туда-сюда, то влево, то вправо, причём не монотонно, а как попало, то сильнее, то слабее, тем самым окончательно нарушая недавнюю размеренность. Я поморщилась и махнула рукой, пытаясь отогнать этот шторм и возвратиться в мягкие объятия покоя. Куда там. Кто-то упорно не хотел меня туда отпускать. «Инга! Инга!» Кажется, я узнаю этот голос. Ещё немного, и, может быть, даже вспомню имя…

Меня схватили за плечи и хорошенько встряхнули. Потом, кажется, даже легонько ударили по щекам. Вот это я точно кому-то припомню, если когда-нибудь выберусь из воды, но только кому же?.. Я застонала и попыталась открыть глаза. Они не открывались, будто на веки положили медные монеты. Только кому понадобилось это делать? Может быть, надо поднять веки руками? Руки слушались плохо, и я ещё раз попробовала открыть глаза старым добрым способом. На этот раз сработало.

Я увидела лицо склонившегося надо мной Уилла, а позади ещё какую-то женщину, в годах, точно незнакомую.

— Что случилось? — спросила я.

Звука не получилось, лишь лёгкое колебание воздуха. Я повторила вопрос, и на этот раз его услышали.

— Я и сам бы хотел знать, что случилось, — ответил Уилл, оборачиваясь к женщине. Та подошла поближе и тоже склонилась надо мной.

Я заморгала, припоминая. От попытки думать мозги начинали ныть, будто перетрудившиеся в долгом пути ноги.

— Я что же, так безбожно напилась? — слабым голосом предположила я.