Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия

Девушка в голубом положила руку на плечо резчицы и сказала:

- Ну, Филиппа, если вы так пожираете вашу работу, вам скоро ничего не останется делать. Что тогда будет с вами?

Женщина-скульптор быстро обернулась. Ей было лет сорок.

- Не говорите глупостей, Кейт, и постарайтесь не мешать мне, - нежным голосом, но довольно сердито заметила она.

Увидев нас, она сразу остановилась, а затем продолжала с приветливой улыбкой, которой нас встречали повсюду:

- Благодарю вас за то, что вы пришли навестить нас, соседи. Но я уверена, вы не сочтете меня неучтивой, если я буду продолжать свою работу, особенно если я вам скажу, что проболела весь апрель и май. А теперь свежий воздух, солнце и работа - все вместе взятое - и моя радость выздоровления в придачу наполняют каждый мой час наслаждением. Извините меня, я должна продолжать!

И она тут же снова занялась барельефом из цветов и фигур, продолжая говорить под удары молотка:

- Видите ли, мы все считаем это место лучшим на несколько миль вверх и вниз для постройки дома. Но здесь так долго торчало никчемное старое здание, что мы, каменщики, решили сыграть роль судьбы и поставить здесь самый красивый дом, и поэтому... поэтому...

Здесь она полностью сосредоточилась на работе. Но подошел рослый мастер и сказал:

- Да, соседи, так это и вышло. Все здание будет из тесаного камня, и мы хотим украсить стены фризом из цветов и фигур. Нам мешало то одно, то другое, - между прочим, и болезнь Филиппы. И хотя мы могли бы справиться с фризом и без нее...

- Вот как? - проворчала Филиппа, не оборачиваясь.

- Да, конечно, она - наш лучший скульптор, и было бы не по-дружески начать без нее. Так что вы видите, - сказал он, смотря на Дика и на меня, - мы действительно не могли отправиться на сенокос, ведь правда, соседи? Но при нынешней великолепной погоде дело у нас так спорится, что, я думаю, мы урвем недельку-другую на уборку урожая пшеницы. И с какой радостью мы тогда поработаем! Приезжайте на поля, что к северо-западу отсюда: вы увидите хороших жнецов, соседи!

- Ура! Вот как мы себя хвалим! - раздался голос с лесов над нами. - Наш мастер находит, что это легче, чем укладывать камень за камнем.

Эти слова покрыл общий хохот, к которому присоединился и высокий каменщик. В это время мы увидели мальчика, который вынес столик в тень под навесом, где были сложены камни. Нырнув в дом, мальчик снова вернулся с большой бутылкой в ивовой оплетке и несколькими стаканами. Мастер подвел нас к каменным глыбам, служившим сиденьями, и сказал:

- Итак, товарищи, выпейте за то, чтобы моя похвальба осуществилась, а то я подумаю, что вы мне не верите. Эй там, наверху! - крикнул он людям на лесах. Спускайтесь и вы за стаканчиком!

Трое рабочих быстро спустились с лесов, как люди, привычные к такому упражнению. Из остальных никто не отозвался, кроме того же шутника, который крикнул с места:

- Простите меня, соседи, что я не спускаюсь. Я должен продолжать: моя работа не надзирательская, как у того молодца. Но вы все-таки пришлите нам по стаканчику, чтобы выпить за здоровье косарей.

Конечно, Филиппа не пожелала прервать свое излюбленное дело, однако к нам присоединилась другая женщина-скульптор. Это была дочь Филиппы, - высокая крепкая девушка, черноволосая, как цыганка, с удивительно торжественной манерой держаться. Собравшись вместе, все чокнулись. Люди на лесах повернулись к нам и выпили за наше здоровье. Но прилежная маленькая женщина у двери ни на что не обращала внимания и только пожала плечами, когда ее дочь, притронувшись к ней, хотела привлечь к нам ее внимание.

Итак, пожав руки этим "упрямцам", мы стали спускаться по склону к нашей лодке, и долго, пока мы шли, слышны были звонкие удары молотков и лопаток, смешанные с жужжанием пчел и пением жаворонков над долиной Бэзилдона.

Глава XXVII

ВЕРХОВЬЕ

Мы высадили Уолтера на беркширский берег, среди красот Стритлея. Далее наш путь лежал в глубь страны, туда, где высились холмы Уайт-Хорса. И хотя различие между старинной деревней и деревней, испорченной мещанскими вкусами девятнадцатого века, теперь вполне изгладилось, чувство радости охватило меня при виде знакомых, нисколько не изменившихся холмов Беркширской цепи.

В Уоллингфорде мы остановились для полдника. Признаки бедности и грязи, конечно, совершенно исчезли с улиц этого старинного городка. Много безобразных домов было снесено и много красивых выстроено, но это был тот же Уоллингфорд, каким я его помнил.

За обедом мы разговорились со старым и очень умным человеком, который показался мне вторым изданием деда Хаммонда, но в сельском стиле. Он обнаружил необыкновенное знание древней истории этой местности, со времени Альфреда до эпохи Парламентских войн. Многие эпизоды этих войн, как вы знаете, разыгрались вокруг Уоллингфорда. Но более интересно для нас было то, что он прекрасно помнил о переходе к нынешнему положению вещей.