Вести с полей

На следующий день Стаценко Петра дружно похоронили. На работу никто не пошел. Кладбище за посёлком развезло непогодой до полного безобразия. Наклонные дорожки петляли меж могил и нести по ним гроб было внапряг даже шестерым здоровенным механизаторам в сапогах с глубоко рифлёными подошвами. Они скользили, съезжали к нижним оградкам, куда тянула тяжелая ноша, долго выравнивались и куда медленнее, чем вообще положено на похоронах, приближались  к могиле. Сзади шло около тысячи мужиков и женщин. Но если передняя часть этого ручья людского ещё ухитрялась не упасть и двигалась равномерно, то сзади совсем размазанная тропка идти почти не позволяла. Народ то на колени припадал, то за оградки цеплялся, однако тоже перемещался вперед, и через час мучений все окружили могилу, поставили гроб на две табуретки, после чего директор Григорий Ильич Данилкин минут пятнадцать говорил хорошие слова о покойном. От них многие женщины плакали, а мужики курили нервно и не в меру. Потом ещё несколько умеющих красиво говорить жителей совхоза по-своему высказали свою любовь и уважение к покойному. А тогда уже мужики заколотили крышку гвоздями и на верёвках спустили  бывшего Петра Стаценко на два метра вниз. Все, кто добрался, бросили по горсти земли на красный материал, украшавший гроб, да и засыпали могилку мужики четырьмя лопатами. Холмик аккуратно обстучали со всех сторон, чтобы красивый был и воткнули в землю доску с надписью «Стаценко Пётр Васильевич. 11.07. 1929 – 24.10.1967»

– Тут памятник поставим. Сварим из нержавейки. И фотографию прикрутим винтами под стеклом, – директор Данилкин поклонился могиле и пошел сквозь толпу на тропинку. За ним кланялись и уходили остальные.

Парторг Алпатов организовал в большой столовой добрые поминки. С большим количеством еды и питья. Все в столовой не поместились и пошли по домам. Но человек двести помянули агронома от души. Перепились до невозможности, плакали, смеялись, снова рыдали, после чего долго, до ночи пели всякие песни. Витька Сапунов, бессменный баянист совхозный, притащил баян и после пятой рюмки и хороших слов о покойном запел во всё горло любимую, почти народную уже песню:

  Вьётся дорога длинная,

  Здравствуй, земля целинная,

  Здравствуй, простор широкий,

  Весну и молодость встречай свою!

  Пели все взахлёб. Любимая это была когда-то песня. Гимн, можно сказать. Когда музыкальные произведения, всем известные, кончились,  приступили к танцам от «гопака» до «цыганочки с выходом», прерывающимся только для быстрой выпивки и минимальной закуски. В общем, душа Стаценко Петра, наверняка радовалась таким ярким проводам в мир иной его тела.

Переночевал совхоз первую после трагедии ночь как попало. Кто поспал, кто не успел, а некоторые не хотели ложиться принципиально. Всё агронома вспоминали, собравшись в кучки. Но утро пришло в положенное время и все, кто был в состоянии двигаться, двинулись на рабочие свои места. Трактористы разъехались пахать, комбайнеры – зерно поднимать и обмолачивать, шофера – возить это зерно на ток. Приёмщицы по местам пошли, механики на МТС, а директор Данилкин, экономисты Костомаров и Захарова в контору ушли. И парторг Алпатов с ними. Руководить. Скоро, через полмесяца свезти надо было всё зерно в город на элеватор и рапортовать в обком партии, о том, что в этом году совхоз имени Корчагина сдал родине, как и в прошлые пять лет два плана. Во имя и ради процветания любимой страны и самого лучшего в мире социалистического

строя.

***

Белые мухи начали валиться из низких мрачных туч только через месяц, двадцать пятого ноября. Большие растрёпанные хлопья, как парашюты подолгу висели в безветренном воздухе и как пух гусиный укладывались на застывшую горками грязь. Они аккуратно выравнивали поверхность раздолбанных дорог и прятали нерукотворное безобразие во дворах. Посёлок медленно, но уверенно отвоёвывал у неопрятной поздней осени чистоту и яркий художественный образ культурного поселения. Народ разбредался с утра по местам, где надо зарабатывать на хлеб, в валенках, толстых телогрейках, шапках и шалях. Многие сходились на одну тропинку, виляющую, например, к МТС, но с разных сторон. Занимали место на общей дорожке, дальше перемещались гуськом или маленькими группками. Градусники показывали всего минус восемнадцать, а при такой благостной температуре и работается легко.  Хоть на МТС, хоть в поле. Да просто поболтать на всякие общие темы в хорошую погоду не скучно и приятно. Вроде и не делаешь ничего, а всё равно теплее. То ли от слов, а, может, потому что все всегда разговаривают, помогая словам руками. Жестикулируют как итальянцы в кино – по любому поводу.

– Зерно-то всё до горсточки свезли, говорят, позавчера в город. Финиш! Откукарекали уборочную! – радовался, сбиваясь с тропки в снежную порошу комбайнер Николаев Олежка. – Себе, правда, опять ничего на муку не оставили, блин!