Vestnik

Отправив Элейн в Астоун, Джеральд побежал в город. Нашел телефонную будку, набрал номер полицейского участка, – но не смог выдавить ни слова на вопросительное молчание. Следующей была почта. Он схватился за бумагу, полчаса исступленно писал, затем смял листки и засунул в карман. Бесполезно. Его слово против слова Каталины Чесбери? Даже если полиция поверит и примется искать исчезнувшую с саквояжем убийцу, рискнет ли кто-нибудь в замке подтвердить, что она действительно приходила? Элейн? Бедняга так напугана, что ее впору везти к врачу, пока отчаянье окончательно не лишило ее рассудка. Если они откроются и укажут на виновных, но доказать причастность Каталины не смогут, что станется с ними? Джеральд очнулся в тупике, и единственное, что он осознал тогда – следующей жертвой на пустой дороге будет он сам. Он или Элейн, или они оба.

Он вернулся в Астоун и полдня изнывал в беседке, вздрагивая при каждом воспоминании о том, что было накануне – и о том, что случится сегодня. Вечером пришла Элейн. Они не стали медлить: пока леди Чесбери «оплакивает» смерть Горов, они попросту исчезнут. Так и поступили.

...Уже через неделю между ними и Астоуном лежал океан. Элейн сменила прическу и фамилию. Вначале даже казалось, что им под силу всё забыть. Но когда родился сын, оба поняли, что проиграли – не страху, чувству вины. А вскоре последовал второй удар: оказывается, оставленная позади тайна связала их крепче, чем любовь.

Год за годом они таились в ожидании прошлого. Но никто так и не пришел за ними – ни призраки, ни живые.

*                      *                      *

Астоун

15 октября, 1996 г.

21:00 (день первый)

На северной стороне, сразу за замковой стеной, начинался спуск к океану. Тот гудел совсем иначе, чем дома. С юга подступал многокилометровый парк.

...После бесконечных пустошей чащоба вставала чужеродной влажной махиной, чуть заметно шатавшейся при порывах ветра. Сквозь приоткрытое окно автомобиль заполнял ледяной воздух, напитанный запахом прелой листвы. Мир вокруг казался обесцвеченным, нереальным. Быстро темнело. Подъезжая к воротам, Райн невольно стиснул зубы: замок незряче сощурился на него узкими окнами. Несмотря на зажженные в парке фонари и ухоженные аллеи, дом казался брошенным столетия назад. Высокая кованая ограда, на подъездной дороге камень вместо асфальта. По бокам арки, ведущей во внутренний двор, два утопленных в стену монумента из бронзы – остромордые лошади, лютые, поцарапанные. Алекс поспешно отвернулся, скульптура всегда действовала ему на нервы.

Он добрался до замка около часа назад. Десяток одетых в униформу людей высыпали встречать гостя у подъезда: они смотрели долу, но стоило ему отвернуться, как за спиной начинался перекрестный огонь на поражение. В целом, они казались милыми людьми. Единообразными, словно ухоженные овечки, но с сообразительными и преданными глазами. Единственный, кого Алекс сумел запомнить в лицо, был мажордом Эшби, да и то потому, что ливрея старика отличалась по цвету от остальных.

Когда Райн покинул аэропорт в Брисбене, бессонница и паранойя оставили его в покое, но, похоже, они попросту предпочли путешествовать по земле. И вот наконец-то нагнали. Утроба замка поглотила его и принялась перемалывать вереницей комнат. Он снова ощущал движение вокруг, за каждой вещицей таился неясный смысл. Если удавалось задержать взгляд на одной точке дольше пары секунд, зрение теряло остроту.