Вестник, или Жизнь Даниила Андеева: биографическая повесть в двенадцати частях

Зашел разговор о начале Евангелия от Иоанна. Евангелие от Иоанна было написано по — гречески. Оно начиналось так: "В начале был Логос, и Логос был у Бога, и Бог дал Логос".

Для полного понимания этих слов надо вспомнить, что в Греции понималось под словом Логос. История понятия Логоса была длительной и сложной. Сначала под словом Логос понималось обычное повседневное значение в примитивном смысле того слова, которое употребляется каждодневно. Затем, с развитием греческой философии, значение слова Логос углублялось, постепенно приобретая все более серьезный, чисто — философский смысл. И ко времени написания Иоанном его Евангелия, под словом Логос уже понималось возвышенное понятие высшей мудрости, высшей правды, духовного высшего смысла.Поэтому, чтобы вникнуть по — настоящему в начало Евангелия от Иоанна, надо вместо слова Логос вставить его значение, как оно понималось во время Иоанна. Получим такое выражение для начала Евангелия от

Иоанна: "В начале была мудрость, высшая правда, духовный высший смысл; эта мудрость высшая правда, духовной высший смысл был у Бога; далее эта мудрость, высшая правда, духовный высший смысл стал Богом". После такой замены в начале Евангелия от Иоанна слова Логос его значением получилась величественная, возвышенная, глубокая философская мысль, философски определяющая начало бытия. Трудно представить себе более возвышенное и глубокое выражение для понятия начала бытия, чем эти слова.<…>

В таком понимании беседа посетителя с Филиппом Александровичем принимала все более и более глубокий, философский смысл; и, если и была в начале разговора мало понятной посетителю в силу того, что в беседе возникли такие малознакомые ему понятия, как Логос, как Бог, — то в продолжении беседы посетитель, избегая спора, все более и более вдумывался в новые ему понятия, и невольно обогащал ими свое сознание, и уходил домой уже не тем, каким пришел, а духовно много богаче и глубже…

Можно было бы привести примеры других бесед Филиппа Александровича. Они были об иных предметах, об иных понятиях, — но всегда держались важных областей и приоткрывали перед посетителем нечто духовно новое и ему неизвестное, или мало ему понятное, — и тем обогащали его сознание.

Теперь, когда я вспоминаю мои посещения дома Добровых и мои беседы с Филиппом Александровичем, мне всегда представляется, что я как бы сразу выхожу в какую-то особенную область, в которой куда-то исчезают повседневные заботы и соответствующие мысли и ощущения, и вместо них появляются самые важные в жизни вопросы о величии жизни, о красоте и значительности бытия, о вечности жизни, о высшем назначении жизни, об ее оправдании перед человеческим сознанием, о высшем смысле жизни, — и эти вопросы приобретают огромное значение. Они заслоняют собою все остальное, всю обычную повседневную жизнь, все кажущееся таким важным и интересным, — а вместо них в каком-то особенном освещении и отчетливости ставят вечные вопросы религиозно — этически — философского плана. Я знаю, что я не один именно так воспринимал влияние на меня дома Добровых, но что все, входившие в их дом, именно так как бы погружались в духовную атмосферу их дома" [40].

Благодаря главным образом дядюшке, который в юности хотел стать музыкантом, но по воле отца стал врачом (по семейной традиции старший сын должен был унаследовать профессию), в доме жил

"дух музыки". Этот дух, как бы не сопротивлялся музыкальным урокам племянник, овеял его детство и остался в нем навсегда.

… Над клавишами вижу я седины,
Сощуренные добрые глаза.

Играет он — играет он — и звуки
Струящиеся, лёгкие, как свет,
Рождают его старческие руки,
Знакомые мне с отроческих лет.
Впитав неизъяснимое наследство,
Среди его мечтательной семьи
Играло моё радостное детство,
Дни юности прекрасные мои.

Надеждою таинственною полны
Аккорды озарённые его.
Они, как орошающие волны,
Касаются до сердца моего.

Все Добровы были очень музыкальны, сестра доктора, Софья Александровна, стала органисткой. По крайней мере, вагнерианство Даниила начиналось под воздействием дядюшкиного. И знаменитые музыканты в доме Добровых бывали, в нем играл Скрябин, пел Шаляпин.