Читаем Вестник, или Жизнь Даниила Андеева: биографическая повесть в двенадцати частях полностью

И мы разговариваем уже о том, что нас так волнует, мучает, о том, как Сережу таскают в НКВД. Много лет спустя, в 45–м году, когда он вернулся с фронта и мы уже были вместе, я спросила:

— Ты помнишь тот момент в Останкине?

Он ответил:

— Еще бы не помнить!

— А что это было? Почему ты тогда так вздрогнул? И вообще так реагировал на меня?

— А потому, что я увидал, что это — ты. Та, которую я встретил. Но ты была женой моего друга.

А со мной было так. Из Останкина мы с Сережей ездили на трамвае. Там было кольцо, мы садились на места против друг друга и долго ехали. Я задумалась, как-то ушла в себя, пыталась разобраться в своем отношении к Даниилу. Оно было очень глубоким, никакого определения ему я не находила. Сережа, сидевший напротив меня, вдруг проговорил:

— Я знаю, о чем ты думаешь. Тебя тревожит то, как ты относишься к Даниилу.

Я сказала:

— Да.

А он мне на это ответил:

— Я очень высоко ставлю дружбу. Ничуть не ниже любви. Так что не беспокойся"[251].

Не зарубцевавшаяся первая любовь, поэтический идеал никак не воплощавшийся в живых женщинах, тянувшихся к нему и даже нравившихся, некое предчувствие при встречах с женой друга, задевающей порывистой ботичеллиевской красотой, переживания, сказавшиеся в вопросе — восклицании "Зачем я осужден любить не так, как все?", делали его жизнь напряженно — тревожной. И только писательство, как некий свыше предписанный долг, освещавший жизнь, помогало сохранять душевное равновесие.

Все труды ради хлеба насущного, за которые Андреев старательно брался, так далеко отстояли от главного в его жизни, что как бы и не мешали заветным ночным бдениям, писательству. Во время работы он часто мог сосредоточенно думать о своем, машинально выписывая слово за словом на диаграммах (больше всего ему нравилось делать картограммы), стендах, транспарантах. Заработки его в этом году оказались преимущественно "театральными", осенью 37–го он делал те же шрифтовые работы для Художественного театра. А замысел "Странников ночи" все сильнее увлекал, и начавший свое таинственное движение сюжет втягивал в себя то, что происходило с ним, и предопределял то, что должно было произойти.

В мае 1938 года он получил последнее письмо от Вадима, понявшего, что его попытки вернуться на родину окончились ничем. За последний год сделалось очевидным, что возвращение брата на родину не только невозможно, но и смертельно опасно. Тогда же Даниил пишет ему короткое письмо, недосказанность которого говорит о многом:

"Дорогой Димуша, все мы живы и более или менее здоровы. Часто, очень часто думаю о тебе и всех вас, хоть и далеких, но бесконечно милых моему сердцу. Как ни грустно, что все сложилось таким образом, но этому надо радоваться. Больше всего мне хотелось бы, чтобы ты нашел смысл и радость в той жизни, которая выпала на твою долю. Нежно целую ребяток и Олю.

Хотя живем мы там же, где и раньше, но ответа не надо.

Любящий тебя Д."[252].

Да, следовало радоваться тому, что брату не удалось вернуться. Просьба больше не писать писем должна сказать ему о многом. 37–й год развеял все надежды, похоронил все иллюзии, если они еще оставались. Следующее известие от брата Даниил получит лишь после войны.

8. Усовы

В воспоминаниях Ирины Усовой говорится о том, что Андреев познакомился с ней и сестрой в 37–м году. Сам поэт назвал на допросе временем их знакомства 39–й, точно обозначив место — "в доме арестованного Воинова"[253]. Старый астроном умер в 1943–м, речь шла о его сыне. Но сведениям, полученным на допросах, доверять вполне нельзя. Слишком много находилось причин у допрашиваемых не вспоминать точных дат, всех имен и событий, а у допрашивавших не искать правды, а добиваться подтверждений обвинения. Возможно, знакомство в 37–м для Андреева было мимолетным и ничего не значащим, в то время как для сестер Усовых оказалось памятным событием, как можно судить по воспоминаниям Ирины Усовой. Она этот день запомнила подробно: "Осенью 1937 года случайно узнали мы, что живет в Москве сын Леонида Андреева, что он "талантливее своего отца", что он поэт, но никогда нигде не печатался и не печатается. Последнее как раз и заинтриговывало: раз не печатается, значит… Но как познакомиться? Невозможно! И опять-таки случай (а может быть, судьба). Он в то время работал, как мы уже потом узнали, над той главой своего романа "Странники ночи", в которой действие происходит в астрономической обсерватории, и ему хотелось посмотреть на туманность Андромеды. Через общую знакомую для него была устроена встреча с астрономом, у которого дома был небольшой телескоп. А семья этого астронома была нам как раз хорошо знакома — мы у них бывали. Нам дали знать, когда он придет, и в назначенный день и час мы с сестрой были во дворике, возле дома, где был уже установлен переносной телескоп.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
100 великих казаков
100 великих казаков

Книга военного историка и писателя А. В. Шишова повествует о жизни и деяниях ста великих казаков, наиболее выдающихся представителей казачества за всю историю нашего Отечества — от легендарного Ильи Муромца до писателя Михаила Шолохова. Казачество — уникальное военно-служилое сословие, внёсшее огромный вклад в становление Московской Руси и Российской империи. Это сообщество вольных людей, создававшееся столетиями, выдвинуло из своей среды прославленных землепроходцев и военачальников, бунтарей и иерархов православной церкви, исследователей и писателей. Впечатляет даже перечень казачьих войск и формирований: донское и запорожское, яицкое (уральское) и терское, украинское реестровое и кавказское линейное, волжское и астраханское, черноморское и бугское, оренбургское и кубанское, сибирское и якутское, забайкальское и амурское, семиреченское и уссурийское…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии