Вестник, или Жизнь Даниила Андеева: биографическая повесть в двенадцати частях

Буддизм давно интересовал русских поэтов. Например, Надсона, Мережковского ("Сакья Муни"), Федора Сологуба. О "метампсихозе", переселении душ писали многие, начиная с Боратынского. В стихах Андреева буддийские мотивы входят в то, что он позднее назвал "древней памятью". Погрузиться в нее помогли вполне книжные занятия, но память человечества неизменно становилась его собственной памятью и дорбгой: "…в дней обратных череду / Я вспять от гроба к колыбели / Прозревшим странником иду". Его вера в прежние жизни, в переселение душ и в учение о карме только утвердилась.

Будда, по легендарным верованиям индусов, был девятым превращением Вишну. Прозрение пришло к Будде Гаутаме на берегу речки Найраньджаны, под сенью священного дерева Всеведения — бодхи или баньяна, где он "сидел семь дней в одном и том же положении, поджав ноги, вкушая радость освобождения…"[200] И перед Даниилом Андреевым иные миры забрезжили на берегу столь же небольшой речки — Неруссы, куда его год за годом тянула вера в то, что там особенное место, каких на земле немного. Поэтические представления, после того как приоткрывались "щелочки сознания", становились убеждениями. Поэтому героем "индийских" поэм и стихотворений становился он сам, героиней — его возлюбленная из той, иной жизни. Поэтому он говорил от своего имени:

На орлиных высотах Непала,
Как цветок в снеговом хрустале,
Вся в заоблачных снах, увядала
Моя прежняя жизнь на земле.

Дольний мир, как отраву, отринув,

Собеседник седых ледников,
Принимал я от строгих браминов
Воду смерти — мудрость веков.

По воспоминаниям Василенко, среди рассказов Андреева было много из прежней жизни в Индии "очень подробных и живописных, о природе, о заросших склонах и холодных вершинах, о каких-то прогулках и беседах с монахами. "Я долго учился у буддийских монахов", — замечал он"[201]. Стихотворение "Миларайба" написано от имени почитаемого на Тибете как Великого Учителя, поэта и буддийского отшельника (правильная транскрипция — Миларэпа[202]). Миларайба — ушел из "шумного мира", от земных "страстей и бурь". Он жил в пещерах, созерцал красоту природы и пел гимны о присутствующем всюду божестве, об очищении, которое приносят одиночество и жизнь в безмолвии гор:

И в обитель скорбных я ушел, плача:
Бодисатв молил я, заклинал духов,
Духов злых и добрых,
Что в лесах и в реках,
И в порывах ветра снуют шумно…
И постиг ум мой:
Нет врагов у сердца,
Чей исток в небе, в Истинно — Сущем…

— Голоса Времени, — голоса братьев!

И теперь — только

Душистый ветер
Колыхает ветви над моей пещерой,
Да летят птицы,
Идут люди,
Прибегают волки вести беседу

О путях спасенья, о смысле жизни…

— Голоса Времени! Друзья сердца!

В стихотворении точно передан пафос Миларайбы, который повествовал о себе в повести "Гур — Бум":

Я, Миларэпа, осиянный великой славой,
Памяти и Мудрости дитя.
Хотя стар я, покинут и наг,
Из уст моих льется песня,
Ибо вся природа служит мне книгой.
Железный жезл в моих руках
Ведет меня через океан Жизни[203]

.

В книге Гонбочжаба Цыбикова "Буддист паломник у святынь Тибета" есть описание статуи "певца людских страданий и блаженства, достигшего всеведения", изображаемого "истощенным, полунагим с распущенными волосами, приложившим правую руку к уху… Он, по преданию, сделался Буддой в течении одной жизни"[204]. (У Цыбикова. как и у Андреева, имя святого монаха — Миларайба.) Возможно, что Андреев мог видеть репродукцию картины Николая Рериха из серии "Врата Востока" "’’Миларайпа Услышавший" — на восходе познавший голоса дэв". Правда, по свидетельству Василенко, они в те годы о Рерихе никогда не говорили.