Вестник счастья

Его рука обхватила грудь Хани. Она вздрогнула и очнулась от чувственного транса, пытаясь выбраться из этого эротического дурмана. Разум и осторожность все же одержали верх, и она мягко, но решительно выскользнула из его объятий.

— Я думаю, достаточно, Джерри, — пробормотала она, хотя тело все еще пылало от его близости.

— А я думаю, достаточно не будет никогда, — охрипшим от страсти голосом проговорил он, вновь протянув руку к ее волосам. — Отчего ты такая зажатая, Медок? Кто сделал это с тобой, твой бывший?

— Я не желаю говорить на эту тему! — решительно отрезала она, делая глубокий вдох, чтобы восстановить дыхание. — Но если тебе так интересно, то могу сказать, что мой неудачный брак тут вовсе ни при чем. Наверное, все дело в воспитании. Я выросла в доме, где правила соблюдались неукоснительно. Моя мать — истинная леди, не терпящая никакого отступления от норм. Она всегда была ужасно правильной и чопорной и в таком же духе воспитала и нас, двух своих дочерей.

— А твой отец?

— О, отец всегда был слишком занят работой, чтобы уделять нам достаточно внимания. Он никогда ни во что не вмешивался, предоставляя все заботы по нашему воспитанию маме. Сколько я себя помню, мне вбивали в голову, что я должна вести себя как настоящая леди, быть вежливой, осмотрительной и аккуратной.

— Но играть-то вам разрешалось?

— Только в спокойные игры, чтобы никакого беспорядка.

— Не слишком-то весело вам было, да?

Хани улыбнулась.

— Да нет, в общем-то мне не на что жаловаться, родители любили нас, хоть и держали в строгости. Просто иногда я… ну, чувствовала себя… взаперти, что ли. Однако привычка быть сдержанной и аккуратной прочно укоренилась во мне.

— Но я же вижу, Медок, что под этой сдержанной оболочкой таится чувственная, страстная женщина, которая только и ждет, чтоб ее выпустили из плена.

— Так же как за твоей грубостью и резкостью прячется человек добрый, отзывчивый и нежный?

Он на мгновение задумался, потом усмехнулся.

— Возможно, ты и права. Сойдемся на том, что мы оба не такие, как кажемся на первый взгляд.

Сойдясь на этом, они вернулись к стойке и разложили ланч по тарелкам: поджаренные ломтики бекона, вареные яйца, салат из овощей, кусочки рыбы, запеченной в тесте.

— О, да у нас будет пир горой, — довольно заметил Джерри.

— Я подумала, что раненому мужчине необходим более разнообразный рацион, чем пиво и острый консервированный перец.

— Ты забыла про мясо и сыр, Медок, — лукаво улыбнулся Джерри.

— Ах да, действительно, как я могла забыть? — подыграла она ему.

— А что это за рыба? — поинтересовался он.

— Тунец. Надеюсь, ты любишь рыбу?

— Не волнуйся, солнышко, я все люблю, особенно из твоих ручек.

Хани покраснела. И когда же этот несносный человек перестанет дразнить и смущать ее?

— Перчика не желаешь?

— Нет уж, благодарю. Но, если хочешь, я принесу.

— Не отказался бы.

Хани принесла из кладовки банку с острым перцем и с ужасом наблюдала, как он заедает им всю пищу.

— Бог мой, как все вкусно! — сказал Джерри. — Спасибо тебе, Хани, за такую трогательную заботу обо мне.

Хани, как и следовало ожидать, залилась краской. Чертыхнувшись про себя, она пробормотала:

— Я сделала бы это для любого…

— О нет, прошу тебя, не говори так, — взмолился Джерри. Позволь мне думать, что ты провела целое утро на кухне только ради меня.

Так оно и было, но Хани не собиралась в этом признаваться. Спеша сменить тему, она взглянула на него.

— Удивляюсь, как это ты до сих пор не сжег себе желудок этим перцем.

Глаза Джерри лукаво заблестели.

— Ну, вообще-то у меня есть один маленький ожог на животе. Хочешь, покажу?

— Нет!

Он рассмеялся и приподнял ее голову за подбородок.

— Не относись ты ко всему так серьезно, Медок.

Хани никак не могла привыкнуть к неожиданной смене его настроения. Только что они мило беседовали о детях — и вот… Приходилось признать, что, если захочет, Джерри Вест вполне может быть приятным собеседником, несмотря на все насмешки и подначки. Внезапно она вспомнила о том, что еще он умеет делать бесподобно, и тут же почувствовала, что ее бросило в жар.

— О чем ты сейчас думаешь, Медок? — хитро прищурился Джерри.

— Да так, ни о чем особенном.

Он хмыкнул.

— Отчего же тогда ты так разрумянилась, а? — поддразнил ее он. — Ох сдается мне, что твои мысли весьма схожи с моими. Я прав?

Хани почувствовала, что заливается еще более густой краской. Неужели ему обязательно так смущать ее? Она попыталась взять себя в руки, и ей это почти удалось, когда он внезапно спросил:

— А твой бывший муж, Медок? Какой он был?

Хани отвернулась к окну, мысленно представив красивое, но холодное лицо Закари, его голубые глаза, потемневшие от злости и раздражения. Ей совсем не хотелось вспоминать своего бывшего мужа, тем более говорить о нем с Джерри. Она пожала плечами.

— Обыкновенный. А какой была твоя жена?

— Тебе трудно представить ее, да?

Честно говоря, да, ей было трудно представить себе женщину, которая была женой Джерри Веста.

— Ну, в некотором роде, — призналась Хани. — А теперь… теперь у тебя появилась новая пассия? — выдавила она, потом поспешно добавила: — Извини, это меня вовсе не касается.