Вестник Знания (N5 1928)

Для решения давно назревшей потребности в едином международном языке, хотя бы для культурных народов Европы, Азии и Америки» приходилось избрать компромиссный путь, т. е., не отдавая предпочтения ни одному из распространенейших европейских языков перед другим создать язык на лексической и грамматической основе наиболее известных европейских языков, упростив до наибольшей возможности их грамматику, совершенно отбросив случаи "исключений1 и в то же время придав такой искусственной речи наивозможную простоту, благозвучность, легкость усвоения и, не ка последнем месте, гибкость в смысле возможности дальнейшего роста, усовершенствования и упрощения. Всем названным требованиям как нельзя более отвечает эсперанто, существующий уже сорок лет и за это долгое время, несмотря на многолетний перерыв, обусловленный мировою войной, не только не заглохший, подобно Воляпюку, Идо, Антидо и др. искусственным языкам, но именно за последние годы расцветший особенно пышным цветом. Чем объясняется это явление?

Ответ отчасти уже дан в предыдущем, но это не мешает подробнее остановиться на истории возникновения эсперанто, созданного, правда, менее полувека тому назад, но таящего свои корни в периоде, отделенном от наших дней целым трехсотлетием, да кстати на истории проектов международных языков. Это для начала заведет пас на минутку в самую седую старину, на берега Нила, Тигра и Евфрата.

Как показали археологические находки в Телль-Амарнс и Передней Азии (ок. озера Ван, хеттские иероглифы и др.), в древности роль международного языка играл продолжительное время язык вавилонский. Вавилонское царство, как транзитная станция между народами Индии и Дальнего Востока, оживленная торговыми предприятиями с племенами и народностями Средиземного моря (в восточной его части) рано наложило печать своих деловых посреднических отношений на соседей как восточных, так и западных, дав им для торговых (и дипломатических) сношений свой язык. Когда же, с возвышением сперва Персии, затем Греции и Македонии, древний Вавилон утратил свое торговое значение, и язык вавилонский потерял былое значение, на смену ему явился греческий, а с ростом римских завоеваний, пришел язык латинский, надолго упрочивший свою позицию и сохранивший ее в течение всего Средневековья вплоть до нового и даже новейшего времени. Причин тому было несколько: сперва это был язык цивилизованных победителей, политически и культурно подчинивших себе ряд почти первобытных галльских и германских, отчасти славянских племен, потом он стал языком господствовавшей почти во всей Европе церкви, затем, с падением Римской империи, он стал языком нейтральным, тем самым не раздражая национального самолюбия вечно враждовавших между собою народов.

Как язык науки и язык католической церкви, латынь сохранилась поныне, и не так еще давно все университетское на Западе преподавание велось именно на этом языке; рядом с этим латынь нередко служила для политических переговоров и на ней обычно говорили в так называемом высшем аристократическом обществе.

Однако, трудность изучения латинского языка, особенно его синтаксиса, сделала его еще в прошлом столетии почти непригодным для вышеозначенных целей, и рядом с чисто-классическими гимназиями (с преобладанием преподавания языков латинского и древнегреческого) на Западе стали возникать быстро снискавшие большую популярность реальные гимназии (с сокращенным курсом древних языков) и чисто реальные училища (с заменою древних языков новыми - французским и английским, а у нас немецким). Этим была уплачена дань требованиям века, снискавшего название „века пара и электричества", а французский, английский и немецкий языки, как языки наиболее культурных и передовых в смысле техники народов современности, получили значение как бы международных. Однако, в виду огромной сложности и трудности усвоения этих языков, паи озшие ими весьма и весьма ограниченно и доступно только наиболее образованным и обеспеченным дюдям.

Если принять во внимание, что на основательное изучение латинского языка требуется от 6 до 8, а любого из названных новых языков не менее 3-4 лет основательнейшего труда, то уже одно это обстоятельство сделало бы вопрос о создании наивозможно упрощенного искусственного языка достаточно актуальным.