Вестники Темной Луны

Когда Ева была маленькой, ей было очень тяжело просыпаться рано. Она любила поваляться в теплой постели, не слушая слов мамы о красоте восходящего над туманным городом солнца. Лишь однажды, один-единственный раз Лукерья все же разбудила ее очень рано и показала, как пробуждается это безлюдное, прекрасное место.

Мир за окном постепенно освещали лучи восходящей звезды, становилось все светлее, и в месте с тем туман, опустившийся на землю, казался еще более темным и тягучим. Ей тогда казалось, что, дотронувшись до него руками, можно почувствовать его дыхание, внутреннюю пульсацию, словно он был живым.

Девушка распахнула глаза, и ей стало по-настоящему страшно. В горле застрял ком, на теле выступил холодный пот. От того, что не получалось сделать глубокий вдох, она сжала пальцами простынь, а после попыталась встать, но тут же почувствовала головокружение.

Марк приблизился к ней, помогая, и Вестница опустила взгляд, осматривая собственные руки.

Она потеряла себя. Чувствовала всем своим нутром, что больше не принадлежит самой себе. Голоса ушедших Вестников гудели в голове, не давая до конца очнуться. В глазах мелькали леса и не живые, словно миражи, деревья, что даже не качались от холодного ветра. Появилось острое ощущение, что девушка уже видела это где-то, что места ей знакомы, но в то же время ничего не могла точно вспомнить.

То, что мужчина зовет ее, Ева осознала лишь через какое-то время, когда он провел ладонью по бледной щеке, убирая скатывающиеся слезы и заставляя посмотреть на него.

— Ева, Ева, очнись… — шепот, от которого мурашки пробежали по коже.

Темнота заполнила все вокруг. Только застывшие озера, незнакомые, почти безликие люди, блуждающие босиком по устланной туманом земле, с сухими ветвями, вплетенными в волосы. Луна возвышалась над ними, отражаясь от замерзшей воды. Так четко, словно наяву.

— Ева, — Марк встряхнул ее, говоря уже более громко, но она не слышала его.

Сознание наполнялось неизвестными ранее образами, голосами тех, кто был похоронен в этом кругу.

Девушка чувствовала Ее присутствие. Она снова попыталась сделать глубокий вдох, но сразу же закашляла. Ей нужен был воздух, нужно было выйти на улицу, нужно было выйти…

Ева попыталась отойти, но ощутила на себе крепкую мужскую хватку, все также ничего толком не видя. Смятение, замешательство, полный переполох в голове. Легкие забились чем-то густым, грудь болела, словно душа была закована внутри нее, а глаза еще сильнее наполнились слезами.

— Дай мне выйти. Мне нужен воздух… — Вестница дернулась к двери, но в ответ услышала лишь неразборчивый гул и снова почувствовала руки, крепко держащие ее, — дай мне выйти!

Не хватает воздуха. Тело дрожит. С ней сделали что-то. Что-то, изменившее все.

— Я не могу, я не могу здесь находиться! — голос девушки срывался на крик, — мне нечем дышать…

Ее будто схватили за горло, сжимали ребра, уничтожали прежнюю Бросковски. Полным отчаяния взглядом Ева посмотрела на Марка, который пытался что-то сказать, и начала вырываться еще сильнее.

— Что вы со мной сделали? Я хочу выйти! Почему я не могу выйти?

В памяти вспыхнула мама, подруги, прогулки по парку по выходным, безмятежная жизнь в неведении. Ощущение свободы утекало в пол, просачивалось сквозь него и скрывалось в недрах, откуда его уже невозможно было достать. Девушку охватывала паника, хотелось убежать, уехать, скрыться, забыть обо всем, выбросить из головы этот шум.

Кто-то сильнее схватил Еву, поворачивая к себе и пытаясь встряхнуть, но она не видела из-за слез.

— Ева! — это был Филипп.

Его голос невозможно было не узнать, но девушка упорно продолжала биться, крича о свободе, о притеснении, о маме. Только острая боль на щеке от удара ладонью заставила прийти в себя. Вестница посмотрела на дядю, чуть шипя и прислоняя собственную руку к горящему месту, отчетливо видя только лишь темноту вокруг.

Марк выглядел взволнованным, и нельзя было сказать точно, из-за поведения Евы или удара, что та получила от Филиппа, но при этом не вмешивался.

— Что происходит, Ева?

Мужчина стоял почти вплотную к покрывшейся холодным потом девушке, чьи ноги предательски дрожали. Он прожигал ее суровым взглядом.

В дверном проеме появилась Марго, которая следила за происходящим, молча, тихо, безучастно, но явно не без интереса. Когда их взгляды с Филиппом встретились, Вестница тут же скрылась в тени коридора.

— Что ты здесь устроила? Что с тобой? — Филипп внимательно смотрел на племянницу.

— Ее обращение. Оно закончилось, — Марк вступил в разговор резко, чуть обняв Вестницу за талию и плечи, — ей нужно время, чтобы прийти в себя.

— Мне нужно уйти отсюда… — все мысли о принятии неизбежного, о смирении, о спокойствии рухнули ровно в тот момент, когда голоса культа всех времен прошли сквозь хрупкое тело, проникая в каждую еще живую клеточку, пропитывая сознание.

— Оставьте нас.

Мария вошла в комнату, окинув взглядом мужчин и одним своим присутствием заставив их отойти. Странная вибрация, исходившая от Принцессы, передавалась и Еве. Она медленно и неосознанно опустилась на край кровати.