Вестники Темной Луны

— Прости меня, прости меня, — женщина обхватила руками дочь, прижала к груди, продолжая шептать, — прости, из-за моей самонадеянности у нас не осталось времени, чтобы подготовить тебя.

— Мне страшно, — Ева судорожно задрожала, слезы предательски потекли по щекам, а голос стал совсем тихим и будто бы болезненным, — я слышала голоса, они звали меня, я ничего не понимаю.

Лукерья ласково поцеловала ее макушку, подбирая нужные слова.

— Ничего не бойся. С тобой ничего не случится, я обещаю, что Филипп позаботится о тебе, — она нежно коснулась холодных запястий дочери, провела пальцами по пульсирующим венам, кистям, а следом поднесла их к губам и мягко поцеловала, — ты должна уехать, потому что я не могу рассказать тебе все, что нужно.

Голос мамы, приятный и родной, пронизывал темноту, теплые прикосновения успокаивали внутреннюю дрожь, хоть слезы и продолжали течь по щекам Евы.

— Тебе придется жить жизнью, отличающейся от той, к которой ты привыкла. Ты не такая, как остальные, милая, ты была избрана богами.

— Что? — девушка, казалось, перестала дышать, — кто я?

Тишина на мгновение заполнила комнату, она услышала собственный пульс в висках, чуть сжав ладони Лукерьи от напряжения и нахлынувшего вновь волнения.

— Ты — Посланница Луны на Земле. Я не могу ничего больше сказать, но клянусь, тебе ничего не будет угрожать у Филиппа. Ты сможешь доверять ему, будешь под его защитой, в вас обоих течет иная кровь. Я не имею права делиться знаниями, это может сделать только твой дядя, поэтому ты должна поехать к нему.

Голос матери становился все более тихим, в какой-то момент она заговорила шепотом, погладила дочь по волосам еще раз, и трепетно прикоснулась к макушке губами, прикрыв влажные глаза. Ева обняла ее крепче, не стала больше сдерживать слезы, позволила эмоциям вырваться наружу.

— Я вернусь?

— Я боюсь, что нет, — Лукерья замолчала, подавляя пульсирующую боль от рвущейся на части души, руки, касающиеся дочери, дрогнули, — ты стала сосудом, заполненным лунным светом, судьба уготовила для тебя этот путь, и ты должна жить рядом с такими же, как ты.

— С Посланниками Луны? — девушка подняла на маму полные слез глаза, и заплакала вновь, — я не могу вот так покинуть тебя, наш дом…

— Глаз поедет с тобой, ты хочешь? — женщина вытерла пальцами влажные глаза, — кусочек нашей семьи всегда будет рядом.

Ева шумно втянула в себя воздух, прежде чем ответить, но снова расплакалась.

— Ты же тогда останешься совсем одна.

— Ты всегда будешь моей дочерью, милая, я никогда не буду одна, зная, что у меня есть ты.

Боль от непонимания, страха и паники, прожигающая насквозь несколько часов подряд, постепенно угасала. Ева уснула в объятиях матери, лежа у нее на коленях, так крепко, что не помнила под утро всех беспокойных снов, пришедших к ней из-за пережитых волнений.

Рассвет встречал Еву теплым желтоватым свечением, льющимся с горизонта и постепенно накрывающим весь мир. Солнце медленно и неторопливо продвигалось все дальше по безоблачному небу, не беспокоя девушку, пока его лучи не коснулись дивана, на котором Ева провела остаток ночи. Она недовольно поморщилась и хотела уже перевернуться на другой бок, чтобы проспать еще несколько часов, но почувствовала мягкое прикосновение маминой руки.

— Просыпайся, милая, — Лукерья погладила дочь по плечу и отошла к плите, поставив на нее чайник.

Ева перевернулась на спину и взглянула на потолок широко раскрытыми глазами, сонливость исчезла, стоило вспомнить все события прошедшей ночи.

— Я собрала твои вещи, — очень тихо добавила женщина, — взяла несколько теплых свитеров, джинсы, кофты, платье, все, что ты носишь в последнее…

— Мам, — Ева перебила ее и села, — спасибо тебе за то, что была вчера со мной.

— Я люблю тебя, — она подошла к дочери и опустилась рядом.

— И я тебя.

***

— Глаз, иди ко мне, — девушка подняла на руки пушистого серого кота и аккуратно посадила его в переноску, попутно нежно целуя в мягкую шерстку, — тебе придется немного посидеть здесь.

— Такси подъехало, — Лукерья выкатила чемодан в коридор и тут же обняла дочь, крепко и явно не желая отпускать.

— Я буду очень по тебе скучать, — Ева прижалась к маме, едва сдерживая слезы.

— Легкой тебе дороги, и напиши мне, когда приедешь.

— Хорошо, — они синхронно вытерли влажные глаза и попытались улыбнуться, чтобы сгладить тяжелое прощание.

За окном проносилась череда лесов, поселков, рощ, пропитанных дождевой влагой и пронизанных осенним ветром. Чем дальше от столицы отъезжала машина, тем сильнее она тонула в густом тумане, а Ева в собственных мыслях.

Тревога, до этого подавляемая внешним спокойствием и отвлеченными мыслями, сейчас захлестывала девушку. Она ехала в Игналину, к своему дяде, с которым не общалась около десяти лет, без надежды вернуться домой. Колени дрожали, а ладони от чрезмерного волнения становились влажными. Ева откинулась на спинку сидения и начала считать до десяти, в надежде уснуть.