Вестники Царства Божия

Впрочем, есть одно свидетельство, доказывающее, что некоторое участие в деле Иосии пророк все же принял. В Анатоте и в Иерусалиме он несколько раз выступил с призывами следовать заповедям Торы. "Слушайте слова этого Завета,-говорил он,- и исполняйте их". Он напомнил народу, как часто слово Божие нарушалось им и какие горькие плоды приносило непослушание (Иер 11, 2).

В родном городке проповеди Иеремии вызвали бурное негодование. Сельское духовенство, вероятно, сочло его предателем всего сословия левитов. Действительно, невзирая на прямые указания Торы, столичные священники оттеснили прочих левитов на задний план. Бессильные перед царем, левиты обрушили свой гнев на Иеремию. Даже родные братья восстали против него; многие земляки угрожали пророку расправой и пытались даже убить его (3).

x x x

Эти столкновения в Анатоте - лишь частный случай той борьбы, которая происходила в стране вокруг идей реформы. Народная вера не желала сдаваться. Милые сердцу алтари лежали в развалинах, некому было принести жертву при закладке дома, при начале пахоты, перед сбором урожая. Болезненная операция почти отсекла обряды от быта, и последствия этого не замедлили сказаться. Во многих городах и селениях царили растерянность и недовольство, поддерживаемые левитами.

Перед иерусалимским духовенством встала теперь задача упорядочить религиозную жизнь народа на основе новых установлений. Храм не мог на равных правах содержать священников, собранных со всех концов страны. Поэтому естественно, что некоторые из них должны были удалиться в частную жизнь, а иные - занять места второстепенных служителей храма, музыкантов и певцов (4).

Но, однако, встав во главе большой храмовой корпорации, Хилкия и его клирики остались далеки от каких-либо честолюбивых целей. Священники в Израиле не имели политической власти, как жрецы в Египте, не были они и простыми "служителями культа", как в Греции, и не образовывали касты "посвященных", как брахманы в Индии; свое призвание они видели не только в совершении обрядов, но и в религиозно-нравственном воспитании народа.

У священников были собственные взгляды на отношение веры и жизни, которые хотя и совпадали по существу с воззрениями пророков, но имели свои особенности.

Для пророков самым главным было "богопознание" в целом, они не любили останавливаться на частностях, не настаивали на важности храмового богослужения, хотя и не отрицали его. Их религиозный идеал можно, пожалуй, сравнить с девизом блаженного Августина "Люби Бога и поступай, как знаешь". Иными словами, образ жизни должен как бы сам собой вытекать из веры.

Но далеко не для всякого человека пригоден такой пугь, и порой он может таить в себе даже опасность своего рода морального релятивизма. Поэтому священникам необходимо было создать свою Тору, она была записана, вероятно, в эпоху Иосии. Это так называемый Закон Святости, обнимающий главы 17-26 Книги Левит (5).

Так же, как Книга Завета и Второзаконие, Закон Святости представляет собой нечто вроде расширенного толкования Моисеева Декалога. Главная мысль кодекса созвучна пророку Исайе: Ягве - свят, Он бесконечно возвышается над миром. Но поэтому и все, посвященное Ему: жертва, город, народ,-должно отделиться от мира, стать сакральным, чистым, достойным Бога. Живя среди мира, народ Божий должен ощутить себя "святым", т.е. принадлежащим Богу и отгороженным от языческого мира. "Святы будьте, ибо свят Я, Ягве, Бог ваш!". Это было следование не только Моисею, но и праотцу Аврааму, который во имя веры покинул дом своего отца-язычника. Иными словами, священники так же, как и левиты, записавшие Тору, со своей стороны содействовали превращению нации - в церковь.

Духовная община не сможет укрепляться и возрастать, если не сумеет в чем-то обособиться от мира, в чем-то найти свой путь, свой образ жизни. Для этой цели священники старались окружить всю жизнь израильтянина системой норм, которая делала бы ее в корне отличной от жизни язычника.

Естественно, что Закон Святости придает большое значение обрядовой стороне религии, но внешние символы носят здесь не магический характер, а служат лишь одной цели: освящению быта и жизни. Впрочем, так же, как пророки, священники не отделяют ритуал от нравственного служения Богу. Основой отношения человека к человеку они провозглашают заповедь любви: "Люби ближнего своего, как самого себя" (Лев 19, 18). Из этой заповеди вытекают повеления заботиться о бедных, соблюдать честность в поступках и словах, в работе и тяжбах. Человек должен быть нелицеприятен во всем. "Не угождай лицу великого, по правде суди ближнего, не ходи доносчиком в народе твоем и не посягай на жизнь ближнего твоего" (Лев 19, 15-16).