Вестники времен

«Кошмар! — едва не вслух ужаснулся Гунтер. — Нет, со временем заставлю этого молодчика вернуть мое собственное имя…»

— Ну, вот мы почти у цели, скоро окажемся в замке! Еще немного — и сядем за гостеприимный стол сэра Александра. Господин барон поесть любит, и угостит на славу, — обнадеживающе сообщил отец Колумбан.

Сэр Мишель облизнулся и вздохнул. Ведь прошло немало времени с тех пор, как они отужинали в трактире «Серебряный щит», и голод неоднократно давал о себе знать посасыванием под ложечкой и громким урчанием в животе. Он пытался обмануть голод, срывая сочную ежевику, но сладкие водянистые ягоды только еще больше разжигали аппетит. Все чаще вспоминалось любимое блюдо — бараньи ребрышки с сочными кусками мяса, щедро политые душистым соусом, (папа, побывав на востоке, не признавал теперь пищи без пряностей, пусть и стоили они безумных денег) уложенные розанчиком на ржаном круглом каравае и украшенные всевозможной пряной зеленью. Зелень сэр Мишель не любил и аккуратно складывал на стол, а косточки доставались собакам, нетерпеливо поскуливавшим под его локтями в ожидании подачки, только после того, как он тщательно обгладывал мясо до последнего волоконца и выковыривал узким кинжалом костный мозг.

А сейчас бедный сэр Мишель только и успевал подтирать слюни. И до замка вроде бы не далеко уже, но за стол его посадят лишь после серьезного разговора.

Гунтера тоже мучили гастрономические фантазии, разве что более изысканные. Больше всего ему сейчас хотелось отведать айсбайн с цветной капустой. Его отлично умел готовить повар в поместье Райхерт из собственных выхоленных, лоснящихся поросят, но Гунтер иногда заказывал его себе и друзьям, когда они, отмечая чей-то день рождения, помолвку или просто хороший солнечный день, устраивались в одном из милых маленьких ресторанчиков на окраине Кобленца.

Вспомнился один забавный случай, когда он привел в такой вот ресторанчик очередную подружку, заказал любимый айсбайн, а девица, узнав, что это свинина, раскапризничалась на счет своей фигуры, будто она растолстеет так, что в дверь не пройдет, если съест хоть кусочек жирного мяса. Гунтер попытался утешить ее, сказав, что особенно не расстроится, если она чуть пополнеет (девица та чересчур увлекалась всевозможными диетами и сильно смахивала на ходячий скелет), а подружка, восприняв его слова как страшное оскорбление, пулей вылетела из зала. Гунтер молча дожевал свою порцию, запил пивом и отправился домой. Больше они не встречались.

Наконец, путники выбрались из леса на луг, пересеченный неширокой дорогой. Впереди высился неровный обрывистый холм, на вершине которого стоял замок барона де Фармера.

Гунтер приостановился, залюбовавшись открывшимся зрелищем. Снова появилось ощущение нереальности увиденного, будто он смотрит на красочную картинку из детской книжки про рыцарей или на декорации, оформлявшие его любимую полку в магазине игрушек, охватило его.

На самом краю обрыва стояла башня-донжон, ее охватывала невысокая стена с широкими зубцами, тянулась по кромке и закруглялась в лесу, подступившим к самому замку. Вокруг холма росли высокие сосны и ели, и издали казалось, будто подходов к замку нет. Гунтер сперва удивился, почему крепостная стена настолько низкая, но после догадался: для того, чтобы проникнуть в замок следовало для начала преодолеть крутой каменистый обрыв, а это, учитывая современный уровень техники, практически невозможно. Кроме того, осаждаемым легче и быстрее взбираться на стену, забрасывать нападающих камнями и поливать всякой дрянью — кипящей смолой, расплавленным воском, свинцом. Да уж, сэр Мишель прав был — мало кто решится взять с боем такую цитадель.

— Впечатляет, однако, — пробормотал Гунтер. — Красиво.

— Век бы мне этой красоты не видеть. — буркнул сэр Мишель, исподлобья оглядывая приземистую широкую, сложенную из необработанного камня башню донжона. — Как есть, прогонят нас. И пожрать не дадут. И проклятый Уилл наверняка нажаловаться успел. Ему-то по дороге да на коне добираться всего ничего.

— На что это нажаловаться? — отшельник строго посмотрел на рыцаря, мигом смешавшегося под его взглядом. — Чем ты обидел нашего славного сакса? Он, между прочим, человек добрый и богобоязненный, как все англичане…

На этот раз Гунтер не успел вмешаться. Он продолжал оглядывать мрачноватые стены Фармера и совершенно не обратил внимания на то, как сэр Мишель полушепотом, косясь на Гунтера и изредка осеняя себя крестом, принялся излагать отцу Колумбану события минувшей ночи. Отшельник слушал, затаив дыхание.

Наконец, до германца стал доходить смысл долетавших обрывочных фраз рыцаря, и он похолодел. Иисус и Святая Дева, нашел кому растрепать! Все, теперь старый монах немедля побежит в ближайший монастырь, а то и к епископу с жалобой на неизвестного иноземца, толковавшего с дьяволом! И инквизиция появится на сотню лет раньше. Специально для Джонни де Райхерта… Интересно, на костре умираешь сразу от удушья или все-таки придется поджариться живьем? Ничего, скоро выяснится…