Вестники времён (сборник)

Андрей Мартьянов Вестники времён

Вестники времён

Да не смущается сердце ваше;

веруйте в Бога и в Меня веруйте.
В доме Отца Моего обителей много.
А если бы не так, Я сказал бы вам:
«Я иду приготовить место вам».
И когда пойду и приготовлю вам место,
приду опять и возьму вас к Себе,
чтобы и вы были где Я.
А куда Я иду, вы знаете,
и путь знаете.

Евангелие от Иоанна, 14:1–4

Начало Здравствуйте, сэр рыцарь!

Дорожная пыль под копытами вьётся.
Мы вновь расстаёмся. Что нам остаётся?

В далёкие земли, в пустынные страны

Снискать себе славу, нажить себе раны

Уйдёт наше войско в железных одеждах —

Кто в шёлковом платье, кто в светлых надеждах.

Проехать героем по дикой пустыне,

Отбить у неверных Господни святыни.

А также и золото если случится,

А после вернуться, напиться, забыться…

А хочешь, и с места не трогайся смело:

Война и в Европе нехитрое дело.

Не всё ли равно, сарацину ль, французу

Ты ткнёшь от безделья копьём своим в пузо.

И это неважно — земляк благородный

Прервёт твои годы, иль турок безродный.

И даже не надо за море тащиться,

Чтоб славно сразиться, забыться, напиться…

А лучше не мучаться вовсе надеждой

И в сене душистом без всякой одежды

Всё время делить меж вином и лежанкой

С услужливой, ласковой, сладкой служанкой.

Но жизнь дворянина — большое уродство;

Всяк должен быть рыцарь, являть благородство.

Мечом — иногда — и всегда словесами,

Быть в битве, любви и вообще образцами,

Хранить свою честь, чтоб не звали растяпой

Пред орденом, кланом, страной, римским папой…

И значит, в дорогу собраться придётся.

Мы снова уходим, Что нам остаётся?

— Дети мои, заклинаю именем святой Троицы и преподобного Бенедикта, уймитесь! Вы на земле, принадлежащей Матери нашей святой церкви!

— Сейчас я его убью и сразу уймусь! Отвали!

Первый возглас принадлежал отцу Теобальду, аббату монастыря, носившего имя только что помянутой святой Троицы. Ответил же стоявшему на пороге странноприимного дома сухопарому пожилому священнику некий встрёпанный молодой человек со светлыми волосами до плеч, серо-голубыми глазами и раскрасневшейся физиономией.

— Брат Корнелий! — тоскливо воззвал аббат мелко крестясь. Немедля из тёмного дверного проёма выскочил здоровенный рыжий монах и, быстро поклонившись, изобразил на своём лице почтение и внимание. Получилось, к слову, не слишком удачно. На небритой роже брата Корнелия отпечатались следы такого множества смертных грехов, что даже для самой захудалой добродетели места не оставалось. Любой добрый католик, узрев этакого разбойника, поспешил бы обратиться в бегство. Чёрная бенедиктинская ряса и старательно выстриженная тонзура благочестия Корнелию вовсе не добавляли.

— Разними их! — со слезами на глазах приказал аббат, указывая дрожащей рукой на двор. — Корнелий, ты ведь раньше воевал в Святой земле! И знаешь, как…

— Сделаю, — пробасил монах и вдруг осёкся: — Э, отец настоятель, у них же мечи! Железные!

Бенедиктинец был абсолютно прав. На широком, вымощенном гладкими тёмными камнями дворе монастыря сошлись в поединке двое. По виду — благородные рыцари. Первый был высок, темноволос и смугл, носил светло-синюю, многократно штопанную тунику с вышитым на груди белым львом, поднявшимся на дыбы, и добрую, поблёскивающую начищенным металлом кольчугу. Второй рыцарь являлся печально знаменитым на всё графство Аржантан сэром Мишелем, баронетом де Фармер.