Вестники времен

– Я могу, конечно, учинить скандал с мордобитием и угрозами вечного проклятия, но какой-нибудь выскочка, одержимый желанием выслужиться, непременно поскачет докладывать отцу. – Де Транкавель-средний задумчиво потеребил кончик длинной смолянистой пряди собственных волос. Остальные терпеливо взирали на него. – Вы с моей помощью натворили достаточно дел, чтобы отец не стал дожидаться приезда его святейшества епископа и учинил суд по собственному усмотрению – над вами, а заодно и надо мной. Спрашивается, что же нам делать?

В полупустой конюшне повисла тишина, нарушаемая потрескиванием сгорающего фитиля в лампе и дыханием шести человек.

– Сколько всего выходов из замка? – сухо поинтересовался Мак-Лауд.

– Обычный; для поставщиков провизии и вилланов – через нижний двор, еще два прохода выводят в ров, но там не пройдут лошади… – начал перечислять мрачнеющий на глазах Тьерри.

– Подземный ход, – напомнила Бланка. Старший брат укоризненно посмотрел на нее, будто девочка ляпнула несусветную глупость.

– Какой подземный ход? – оживилась Изабель.

– Я бы не советовал вам туда соваться, – медленно, тщательно взвешивая каждое слово, проговорил де Транкавель. – Впрочем, не только вам, но даже своему злейшему врагу. Да, это сооружение вроде бы выводит за пределы Ренна, однако случалось, что вошедших в него людей больше никто не видел… Ни трупов, ни следов, ничего! И еще одна малость – ключи от этого подземелья есть только у отца. Придется придумать что-то другое.

– Разве что научиться летать, – вполголоса пробормотала мистрисс Уэстмор, и компания снова замолчала, угрюмо смотря куда угодно, только не друг на друга.

– На худой конец, можно попробовать взломать замок, – подал голос шотландец. – Вряд ли он особенно сложный. Где начинается этот ваш лаз? Он большой, лошадей сможем провести?

– Он поблизости от библиотеки, снаружи выглядит, как обычная дверь в склад, – пожал плечами Тьерри. – Да, лошади там пройдут, однако в нем весьма странный замок. Даже если вы и умеете их вскрывать, думаю, этот вам не по силам.

До слуха не принимавшего участия в обсуждении нынешнего коварного поворота судьбы Гая все голоса долетали издалека, точно их владельцев и его разделяла довольно толстая преграда. Упоминание о библиотеке заставило его напрячь память, вспоминая недавнюю беседу с отцом Ансельмо. Хранитель книг упомянул что-то о запертых дверях и о необходимости спросить совета… Спросить у кого? «Того, кто разговаривает с камнями и молчит, и той, что болтает, но не выдает секретов», – так, кажется, звучало туманное указание. Под определение «вечно молчащего» вполне подходит Тьерри – он ведь не вмешивался в происходящее до последнего момента. Больше всех в Ренне болтает, вне всякого сомнения, леди Бланка, однако ни разу в ее болтовне не проскользнуло ничего, могущего послужить обвинением в адрес семьи де Транкавель. Какой же совет они могут дать, если Тьерри даже не в силах выполнить свое опрометчивое обещание вывести гостей из замка? Хотя погодите…

«Я спросил, не знает ли отец Ансельмо что-нибудь о ключе и о двери, которую он может открывать, – Гай попытался воспроизвести всю беседу слово за словом. – Он, вне всякого сомнения, узнал ключ, однако намекнул, что за ответом нужно обращаться к мессиру Тьерри и леди Бланке. Теперь они рассказывают нам о непонятной двери, ведущей наружу, от которой у них нет ключа…»

– Я знаю, как мы уйдем, – сказал сэр Гисборн. – Дугал, у тебя же есть ключ. Спорю на половину моих будущих трофеев в Палестине – он подойдет.

Гаю не понадобилось объяснять, что он имеет в виду – его компаньон всегда отличался догадливостью, пусть и слегка помрачившейся после минувшей беспокойной ночи.

Глава четырнадцатая Сны о несбывшемся

Время и место действия окутаны туманом безвестности

Серая глухая пелена, прорезаемая ослепительными серебряными вспышками, постепенно истаивала, но открывающийся вид не казался особенно оживленным и готовым приютить усталого путника. Скорее наоборот – во все стороны, насколько хватало глаз, тянулась пологая равнина, накрытая пепельным куполом небес. Солнечный диск вопиюще отсутствовал, хотя некоторый свет имелся – поток болезненно-желтоватых лучей, скупо льющихся снизу вверх.