Вестсайдская история

– Мы знаем разницу, сэр. – Рифф перевел взгляд с Шренка на Крапке. – Вы, джентльмены, нас научили.

– Джентльмены, может, вам интересно узнать, что мы копим наши жалкие гроши, чтобы купить вам обоим подходящий подарок за то, что научили нас, – с пафосом провозгласил Снежок, и Бэби-Джон согнулся от хохота. – Такие знания предназначены, чтобы делать нас примерными гражданами, и без них мы бы жили в слепом неведении. Иначе как бы мы могли в полной мере отдать должное нашим гражданским обязанностям?

Скромно подняв руку, чтобы унять аплодисменты, Снежок поклонился и попятился за пределы досягаемости полицейской дубинки Крапке.

– Послушай меня, Рифф, – сказал Шренк, – и это касается всей твоей шпаны.

Он быстро схватил правой рукой плечо главаря, вцепился крепко и больно.

– У меня есть новости, которые могут тебя удивить. – Он усилил хватку в надежде, что парень поморщится. – Улицы вам, хулиганью, не принадлежат.

– Никто и не говорит, что принадлежат.

Рифф знал, что, несмотря на боль, его голос звучит ровно и беззаботно.

– Слишком много стычек и бомбежки между вами и пуэрториканцами. Мы говорили это им и теперь говорим вам. Поскольку вам нужно где-то гулять, оставайтесь в своем квартале и больше никуда не суйтесь. И не перегораживайте тротуар.

Экшен захлопал в ладоши:

– Вот это приказ! Нам даже на работу ходить нельзя! Спасибо, детектив Шренк!

– Спасибо за подсказку. – Шренк показал на Экшена. – Потому что сейчас самое время упомянуть исправительно-трудовой лагерь.

Больше не улыбаясь, он подвигал челюстями.

– Значит, так, – начал он, погрозив левым кулаком, чтобы «Ракеты» придержали свои шуточки. – Если я не пресеку хулиганство и не сохраню в этом районе тишину и порядок, мне опять влетит, а это означает ходить по тем же улицам, что и вы, чего я вынести не могу. У меня есть амбиции, и вы будете плясать под мою дудку. По крайней мере вам придется с ними смириться. Поэтому вот что. – Он крепче сжал плечо Риффа и повернул руку, чтобы дерзкий парень потерял равновесие. – Я хочу, чтобы вы вернулись в свой квартал. Я не хочу, чтобы вы его покидали. Я не хочу, чтобы вы искали встреч с «Акулами» или другими пуэрториканскими бандами. Я не хочу, чтобы вы делали что-то, что заставило бы их искать вас. Ты понял, Рифф? Черт возьми. – Он сильно встряхнул парня. – Ты меня понял?

– Понял, – сказал Рифф.

Плечо онемело от боли, но он не собирался доставлять копу удовольствие, показав это. «Ракеты» должны им гордиться, и он чувствовал, что Тони тоже бы гордился.

– Вы хотите, чтобы мы вели себя как обычно. Мирно.

– Что касается твоей шпаны, – продолжил Шренк, – передай им от меня: если они не будут вести себя как я сказал, значит, они хотят, чтобы из них выбили дурь. Я и мои коллеги готовы и жаждем это исполнить.

Он оттолкнул Риффа, тот споткнулся и упал на Экшена.

– Возвращайтесь в свой квартал, – повторил Шренк. – Мы с Крапке будем регулярно наведываться, чтобы говорить вам, когда пора ложиться спать.

Шренк чувствовал, что не было между ними никакой любви, никогда не было и не могло быть. Он вместе с Крапке вернулся к патрульной машине и, прежде чем в нее залезть, двинул большим пальцем, чтобы ребята шли своей дорогой. Краем глаза он заметил, что Крапке восхищен тем, как он разрулил ситуацию. Крапке это запомнит и не поленится упомянуть. Это может пригодиться другим полицейским, чья голова забита социологической чепухой насчет того, что бедноту часто неправильно понимают.

Он же прекрасно их понимал. Если бы он смог добраться до пацана, который швырнул вонючую бомбу, то ткнул бы его в нее носом. Шренк проникновенно выдохнул и увидел, что Крапке кивнул, потому что понимал: оба они делают неблагодарную и опасную работу.

Но копу некогда думать об опасности. Иначе он станет пугливым, а чтобы в наши дни служить в полиции, нужно быть абсолютно нечувствительным к страху. «Ракеты» и «Акулы». Вест-Сайд терроризируют только эти две банды. Порой ему казалось, что хулиганов больше, чем тараканов. Но и хулиганов, и тараканов нужно давить.

– Куда теперь? – спросил Крапке.

Шренк опять вздохнул.

– Искать «Акул». Надо поговорить с Бернардо.

– Крепкий орешек? – поинтересовался Крапке.

– Такой же, как остальные. На английском говорит с акцентом, но кулак в физиономию – язык, который он точно поймет. Все понимают.

Они понаблюдали за тем, как «Ракеты» идут по улице, ненавидя парней за их воинственный вид: негнущиеся ноги, каблуки крепко впечатываются в асфальт, плечи расправлены, большие пальцы засунуты за ремни.

– Может, нам стоит вернуться в тот бакалейный магазинчик и попросить описание пацана? – предложил Крапке.

Шренк сморщил нос.

– Нет, я не вынесу той вони.

– Бомбы или магазина? – уточнил Крапке.

Шренк издал короткий и горький смешок.

– Без комментариев.