Весы

Здесь, наверное, следует еще раз остановиться, чтобы кое-что объяснить. Зачем мне понадобилось делать ей это замечание? Неужели каждый должен вставать по стойке «смирно», увидев горлицу в гнезде? Да, но ведь я тогда не знал, что все люди – разные. Настолько же разные, насколько их много на нашей набитой народом планете. Тогда я видел в людях только общее, но понимал его как одинаковое; а различия относил в разряд несущественного и случайного. Эта же ошибка оказалась роковой для множества социологов и философов. Но сейчас это не представляет для нас интереса. Важно другое: вначале я судил о людях по себе, и каждое различие удивляло меня. Здесь вы в самом деле можете неправильно меня понять. Я вовсе не считал себя центром вселенной или неким эталоном. Наоборот, совсем наоборот. Я вообще не думал о том, лучше я других или хуже, не рассматривал себя как некую среднеарифметическую величину. Но все-таки подумайте сами! Если «одно» по своей сущности равно «пяти», то есть пяти одинаковым единицам, то и «сто пять», например, тоже равно единице! Разница здесь только количественная. Каждый, кто бы он ни был и чем бы ни отличался от других, начинает считать с единицы. Я же в то время был только единицей и ничем другим. Тогда как же я мог бы постичь «сто пять» или «сто десять», если бы не умножал их на самого себя? Это никакой не эгоцентризм, это мера, которой я пользовался в силу отсутствия других мер.

– Идем, я покажу тебе кабинет, – сказала Лидия. В ее голосе звучало огорчение. Но не сильное. Мы пошли в кабинет. Я зря боялся, эта комната принадлежала не педанту, а деловому человеку, профессионалу как минимум. Большой стол с широкой столешницей, на котором можно чертить, но который служит и письменным столом. Еле уловимый скрытый беспорядок, свойственный кабинетам, которые служат для работы. Кажется, Лидия угадала мои мысли.

– Все так, как ты оставил, – сказала она. – Я здесь никогда ничего не трогаю. Ты очень сердишься, когда не найдешь какой-нибудь вещи на месте. Я только вытираю пыль и проветриваю.

Она ничего не трогает! Еще неизвестно, так это или нет. Потому что у меня снова появилось неприятное чувство, будто здесь чего-то не хватает. Я даже спросил ее, что это может быть.

– Ничего, – поспешно ответила она. – Все здесь так, как ты оставил.

Потом мы осмотрели спальню. Но тут все было в идеальном порядке и сияло чистотой, как она и обещала. Правда, меня сильно раздражал запах косметики; как я вообще мог спать в этой пудренице! Кровати стояли вдоль противоположных стен комнаты.

– Которая кровать моя?

– Вон та, возле окна.

Я так и знал. Просто был уверен, сам не знаю, почему.

– Тебе лучше прилечь, – добавила она. – Ты, наверное, устал. Ты отдохни, а я приготовлю обед.

– Хорошо, – сказал я, – только сначала открой окно.

Она открывала окно, а я смотрел через ее плечо на улицу. В десяти шагах от дома стояла низкая стена из кирпичей на растворе. За стеной снова были деревья. Одно из них, раскидистая черешня, наверное, было очень старым; пучки листвы у него росли только на концах гладких веток. Черешню окружали молодые кудрявые деревца, не плодовые. Хорошее место мы выбрали для нашего дома, как зеленый оазис… Я отошел и сел на кровать, застланную красивым шотландским пледом. Лидия все еще топталась по спальне, мне казалось, что она исподтишка наблюдает за мной, и я не мог лечь спокойно. Меня что-то смущало, я не понимал, что именно. Я не чувствовал эту кровать своей, хотя только что безошибочно узнал ее. Чужая кровать в чужом доме… Я стеснялся даже самого себя.

– Ну что же ты, ложись, – сказала Лидия. – Ляг, отдохни. Ведь ты у себя дома, милый…

Эта странная женщина, кажется, в самом деле читала мои мысли. Я прилег, все еще чувствуя себя неудобно. Она разула меня и вынесла ботинки в прихожую. Потом вернулась, укрыла меня легким одеялом и села рядом.

– Спи, засыпай, – сказала Лидия и погладила меня по щеке.

Ладонь у нее была теплая, но грубоватая. Наверное, она сама делает всю домашнюю работу. Сама моет посуду, сама чистит паркет…

Лидия вышла, я остался один и тут же понял, что в самом деле утомлен, хотя не прошел пешком и сотни метров. Из открытого окна веяло прохладой, тяжелые запахи кремов и пудры быстро испарялись, я чувствовал, что погружаюсь в сон. Но уснул не сразу, а сначала опять думал про Лидию.

Что это за женщина? Почему она так не уверена в себе? Почему так изменчива? Почему так далека? Так боязлива и покорна? Что произошло между нами?