Весы

– Да, это слово мне известно.

– Я приведу тебе пример. Есть дегустаторы по винам. Но хороший дегустатор совсем не значит хороший выпивоха. Дегустаторы не пьют, не курят, едят только простые блюда… Они должны беречь чувство вкуса, чтобы не испортить его. Иметь вкус – это, может быть, значит не иметь собственного вкуса. Иначе ты одобрял бы только то, что нравится тебе. А люди на свете разные, как есть разные сословия, классы, общества…

Кажется, я начал что-то понимать. Наверное, вкус – это особый вид восприятия; если так, должны существовать люди, одаренные способностью различать разные вкусы и вкусовые качества, – почему бы и нет.

– А чем занят твой вкус? – шутливо спросил я. – Ты пробуешь вместо меня вина и сигареты?

– Я пробую вместо тебя все блюда, которыми тебя угощают. Все проекты, то есть… Зачем тебе портить свой вкус, когда можно портить мой, – и он засмеялся.

– А что, с этой способностью рождаются? Или она с неба падает?

– С неба ничего не падает! И за жизнь одного поколения эту черту не воспитаешь. Я унаследовал ее от своих дедов и прадедов. Они не жили во дворцах, но достаточно побродили по свету и повидали… Так что даже пролетариат не может обойтись без дегустаторов, иначе никто не станет покупать его товары… Теперь ты понял?

– Да, вполне, – кивнул я. – И, кроме того, понял, что был хорошим руководителем… Раз попал на такого квалифицированного дегустатора…

– В этом можешь не сомневаться! – шутливо отозвался Христофор. – Я недавно был в Риме и купил только два предмета личного пользования: пару обуви и галстук. Обувь я купил сразу же, потому что брал для себя, а я свой вкус хорошо знаю… Но галстуков перебрал чуть не две сотни, пока не нашел, что требовалось. И не бог весть как дорого дал: тридцать долларов. Но как посмотришь, скажешь, что он стоит сотню. Потому что я покупал его для тебя, старикан, а у тебя ужасно придирчивый вкус. У тебя нет ни одной случайной вещи.

– Ага, теперь все ясно! Вот чем ты держишься!

– А чем же еще?

– И как я с тобой расплачиваюсь?

– Ты прикрываешь меня своей спиной. Старикан, должен тебе сказать, что и вкус не дается раз и навсегда.

Его нужно развивать, совершенствовать, поддерживать в форме. Я привез два с лишним десятка альбомов, потому так и задержался в Риме. Купил все, что нам нужно, за счет управления, разумеется… Вкус – штука дорогая, его невозможно поддерживать из личных средств.

– А если нам укажут на дверь? И тебе, и мне? Вряд ли в управлении станут держать инвалида. Хоть я и пострадал на своем посту…

Шутливое выражение мгновенно соскочило с его лица.

– Давай не будем говорить об этом сегодня. Но ты поправишься, старикан. Когда я был в Риме, то поспрашивал… Наука в наши дни располагает очень сильными средствами…

– Ты про электрошок?

– Откуда ты знаешь?

– Должен знать. Памяти у меня нет, но голова на плечах осталась.

– Да-да, вижу… Но не будем сегодня говорить об этом.

– А о чем?

– Да о чем хочешь. Я к твоим услугам.

– Хорошо, Форчик, раз ты так любезен… Я задам тебе весьма деликатный вопрос. Если не хочешь – не отвечай, но я рассчитываю на тебя.

Его пухлое лицо сразу вытянулось. Серьезное лицо, интеллигентное, я бы даже сказал, озабоченное. Налет самодовольства исчез без следа.

– Хорошо, я тебя слушаю.

– Тогда скажи мне, какими были наши отношения с Лидией до несчастного случая?

Лицо его совсем померкло.

– Старикан, это непорядочно. Расспрашивать о собственной жене!

– Знаю, что непорядочно, но у меня нет другого выхода. Я должен как-то восстановить свою жизнь. Разве это нормально – жизнь, разрубленная пополам?

– Да-да, понимаю. Но что я могу сказать? Что можно сказать о браке, который насчитывает два десятка лет?

– И все-таки?

– Нормальный брак. Давно вошедший в колею.

– Но между нами что-то произошло!

– Почему ты так думаешь?

– Я ничего не думаю. Но мне так кажется… Она все время как будто испугана. В каком-то тревожном ожидании. Словно мы обвиты коконом некой тайны…

Он молчал. Он даже опустил голову, чтобы я не мог видеть его лица. Когда он наконец выпрямился, в его взгляде была решительность.

– Слушай, я обязан тебе сказать…Даже рискуя быть некорректным… Потому что если я не отвечу, эти мысли будут гноиться в тебе, как корень больного зуба. Начнется абсцесс, отравление всего организма… Все-таки я – самый близкий тебе человек в этом городе. Кроме твоей жены, разумеется. Нет, старикан, я не шучу. Жена, то есть супруга, какой бы она ни была, – обязательно часть твоей души. А Лидию никоим образом не назовешь непорядочной. Она не из тех женщин, которые бездумно пожирают своих мужей. Как питон глотает домашнего попугая, а потом смотрит на тебя невинными глазами, будто ничего и не было… Может быть, все идет от ее чрезмерной впечатлительности… Но она человек, слава богу, человек, человек…

Его тон слегка испугал меня. Что это с ним? Почему он повторяет одни и те же слова, как испорченный проигрыватель? Он умолк. Я тоже молчал, зная, что нужно ждать, пока он сам не заговорит. Иначе все может рухнуть.