Весы правосудия

— Пресвятая дева! — выдохнул Готфруа. — Это Ковчег Завета!

Рыцари перекрестились и, благоговея, опустились на колени…

Глава1

Нахаловка

Лето 1998 г.

Проснувшись, я почувствовал себя намного лучше. Долго задерживаться в больнице не стоит — скоро моя регенерация побежит бешеными скачками, и не дай божа, врачи еще про мои «старые раны» вспомнят! Я, не без кривой улыбки (поврежденная кожа все еще горела), осмотрел свое забинтованное тело и руки. Ну, прямо «возвращение мумии» какое-то! А это что?

На прикроватной тумбочке лежал ничем не примечательный конверт. Я взял его забинтованными пальцами и покрутил перед глазами.

«Сергею Вадимовичу Юсупову» — гласила надпись на конверте.

Я открыл незапечатанный клапан и вытащил из конверта визитку и фотографию 9*13-ть. С глянцевой бумажки на меня смотрел и улыбался мужчина азиатской наружности. Невзирая на ожоги, по моей коже побежали мурашки — этого человека я видел всего один раз в жизни… в той жизни. Но узнал бы его из миллиона, хотя все азиаты для меня на одно лицо. С фотографии на меня смотрел человек, пытавшийся купить перстень в тот день… Ашур Соломонович, вспомнил я его имя. Я перевел взгляд с фотографии на визитку. На лицевой стороне арабской вязью было выведено: «Ашур Соломонович Казначеев. Антиквар». А на обороте выписано от руки аккуратным и не менее заковыристым подчерком: «Время пришло. Жду вас в московском ресторане «Тысяча и одна ночь» в любое удобное для вас время.

— Наконец-то! — с удовлетворением выдохнул я. — Давно пора!

Скучная и серая жизнь неожиданно вновь обретала цвета. Только какие? Ничего, поживем — увидим! Еще минут пять я разглядывал фотографию улыбчивого азиата — это точно он. Никаких сомнений быть не может! Только как этот конверт попал в палату?

— Прохор! — крикнул я, что было сил. Сил к тому времени у меня было как у придушенного матерым котом цыпленка, так что получился не крик, а какой-то комариный писк. Но Прохор, терпеливо охранявший меня за дверью, каким-то чудом услышал мой шепот.

— О, проснулся уже! — заглянул в приоткрывшуюся дверь Воронин. — Как сам, Вадимыч?

— Терпимо, — отмахнулся я. — Знаешь, же, что скоро в норму приду.

— Пора валить? — риторически спросил он, зная, что несомненно должно последовать вслед за моим скоропостижным выздоровлением.

— Догадливый ты наш! — просипел я, сверкая глазами из-под повязки. — Пора! Только скажи мне для начала: откуда это здесь? — Я помахал в воздухе найденным на тумбочке конвертом.

— Чёй-то? — Воронин подошел поближе и, прищурившись, уставился на конверт. — Вадимыч, да не мельчеши ты этой бумажкой! И без того в глазах рябит — третьи сутки на ногах! — Он широко зевнул, едва не вывернув от усердия «из шарниров» нижнюю челюсть.

— Постой, я уже трое суток в отрубе?

— Ага, — мотнул головой Прохор, — после нашего последнего разговора почти двое суток дрых!

— Ясно. Так откуда конверт?

— Не знаю, — пожал плечами Воронин. — Я к тебе минут десять назад заглядывал, когда ты еще дрых — никакого конверта на тумбочке не было! И к тебе никто не заходил — зуб даю!

Я задумчиво вытянул губы трубочкой: понятно, что нихрена не понятно! Если Проха зуб дает, значит в палату точно никто не заходил. Уж в чем, в чем, а в этом я доверял своему приятелю безоговорочно. Я оглядел небольшую палату: если не через дверь — остается окно.

— А если так. — Я указал Воронину на закрытое окно палаты.

Прохор подошел к окну, одернул занавески и внимательно все осмотрел: от облупленной фрамуги до пыльного подоконника.

— Похоже, что это окно не открывали лет десять, — произнес он, раскачивая присохшие шпингалеты, покрытые толстым слоем засохшей краски. С трудом освободив их из «тысячелетнего заточения», он рванул фрамугу за ручку, распахивая окно настежь. Порыв ветра забросил в палату щедрую порцию свежего воздуха — у меня даже голова закружилась от переизбытка кислорода — воздух в палате стоял довольно спертый.

— Я вот чего понять не могу, — почесывая в затылке, произнес Прохор, — как эти сушеные мухи между фрамуг застревают? Вон их сколько насыпано, хоть в аптеку сдавай…

— Точно так же, как мой конверт в закрытой палате появился, — сварливо проскрипел я. — Ладно, валить пора, пока никто мое очередное чудесное излечение не увидел!

— Так я уже и приготовил все, — радостно доложил Прохор. — Одежда в машине, машина под окном, даже окно вот — как раз открыто. Сигай, и лишний раз никому глаза мозолить не будешь!

— С окном это хорошо придумал, — согласился я, так и поступим. Только как-то боязно Катю с Костиком здесь оставлять, — поделился я сомнениями с другом. — Есть у меня подозрения, что не так просто её дом загорелся…

— А тож! — фыркнул Воронин. — В этой дыре ничего просто так не происходит, пффф… — Проха надул губы, многозначительно замолчав.

— Слышь, деятель культуры, хватит театральные паузы тут устраивать! — не сдержавшись, выругался я. — Поджог что ли?

Прохор мелко-мелко закивал головой в подтверждение моей догадки.