Весы смерти

Ответа не было. Только грохот барабанов, который отдавался в голове и сводил его с ума. Он попытался зажать уши руками, но это не помогло, барабанный бой, как мощный пульс, как сердцебиение этой дикой земли, все равно достигал слуха.

Это было невыносимо, и он завозился в танке, добрался до заднего люка и высунул голову.

— Джино!

Теперь ответ он получил сразу же. Голова маленького сержанта показалась из-под одеял, которые он расстелил себе на каменистой земле между гусеницами танка. Граф слышал, что зубы у него стучат, как клавиши пишущей машинки.

— Пошли водителя за майором Кастелани. Немедленно.

— Сию секунду.

Голова Джино исчезла, а через несколько мгновений появилась снова, да так неожиданно, что граф издал испуганный крик и наставил дуло заряженного пистолета между глаз Джино.

— Ваше сиятельство…

— Идиот, — рявкнул граф. От страха он охрип. — Я бы мог тебя пристрелить, разве ты не знаешь, что у меня реакция, как у леопарда?

— Ваше сиятельство, можно мне забраться в танк?

Альдо Белли на минуту задумался, как лучше ответить на эту просьбу, но решил извлечь извращенное наслаждение из ситуации и отказал.

— Пожалуй, приготовь мне чашку кофе.

Когда напиток был принесен, оказалось, что чудовищная какофония барабанов так заполонила голову и расстроила нервы графа, что он едва удерживал кружку в дрожавшей руке, край ее стучал о зубы.

— Козлиная моча, — проворчал граф, надеясь, что Джино не заметит, как трясутся у него руки. — Ты хочешь отравить меня, — упрекнул он и выплеснул дымившуюся жидкость как раз в ту минуту, когда из темноты возникла грузная фигура майора Кастелани.

—Люди готовы, полковник, — пробурчал он. — Через пятнадцать минут начнет светать…

— Хорошо, — оборвал его граф. — Я решил немедленно вернуться в главную ставку. Генерал Бадолио ждет меня…

— Прекрасно, полковник, — в свою очередь перебил его майор. — Я получил донесение, что банды врагов проникли в наши тылы и орудуют там. Теперь нам представится отличная возможность рассчитаться с ними. — Майор уже успел досконально изучить своего начальника. — Конечно, с тем небольшим отрядом, который мы сможем выделить, это будет довольно безнадежное дело.

— С другой стороны, — размышлял вслух граф, — разве сердце мое не здесь, не с моими мальчиками? Настала пора, когда воин обязан больше полагаться на свое сердце, чем на голову, и я должен предупредить вас, Кастелани, что я полон боевого духа.

— Понимаю, полковник.

— Я сейчас же присоединюсь к вам, — заявил Альдо Белли и с тревогой оглянулся на темное ущелье. Он собирался разместить свой командирский танк в середине колонны, чтобы ни сзади, ни спереди ему ничто не грозило.

Барабанный бой не смолкал, тяжелый гул отдавался в голове, граф чувствовал, что еще немного и он закричит в голос. Казалось, грохот барабанов исходил из самой земли, из скалистого темного склона, он отражался от гор, он раздавался с неба.

Внезапно граф понял, что тьма рассеивается. Он мог теперь различить очертания кедра на крутом склоне, где несколько минут назад он не видел ничего, кроме тьмы. Дерево выглядело каким-то уродливым чудовищем, граф отвел глаза и посмотрел вверх.

Между горами обозначилась узкая полоска неба, бледно-розового на фоне черных скал. Он пристально посмотрел вверх. Тьма быстро отступала, рассвет начинался с истинно африканской внезапностью.

Барабанный бой прекратился. Переход от безбрежного моря звуков к мертвой, неземной тишине африканского рассвета был очень резким. Граф был ошеломлен, он таращился, моргая глазами, как сова.

Затем возник новый звук, тонкий и высокий, как полет ночной птицы, раздавались и утихали неясные вскрики, и прошло несколько минут, пока граф распознал в этом гуле шум голосов сотен людей.

Внезапно он вскочил, подбородок его дернулся.

— Мария, Матерь Божья… — шептал он, глядя вверх по ущелью.

Казалось, оттуда катилась на них скала или темная лавина. Вскрики становились громче, постепенно сливаясь в боевой клич. День быстро набирал силу, и граф понял, что вниз по ущелью катится не скала, а людской поток.

— …Моли за нас, грешных, — выдохнул он и перекрестился. В этот момент с итальянских позиций, еще погруженных в темноту, бычьим ревом раскатился голос Кастелани.

Тут же раздался треск пулеметов; сливаясь, этот шум перекрывал все прочие звуки. Людская волна, казалось, остановилась, она разбилась об итальянские пулеметы, как о волнорез. Толпа закрутилась как водоворот, натолкнувшись на распростертые тела.

Рассвело уже настолько, что граф видел урон, который нанесли пулеметы войску харари. Они лежали плотными грудами, один мертвец на другом, а пулеметы все косили и косили их товарищей. Проход к итальянским позициям был завален трупами, так что задним рядам наступавших приходилось перелезать через них, а когда наступал их черед, стена трупов становилась еще выше.

Возбужденный этим зрелищем, граф позабыл свой страх. Сверху по-прежнему бежали люди, казалось, конца им не будет, как муравьям из разворошенного муравейника. Огонь косил людей, как мощные удары косы на поле волнующейся пшеницы кладут колосья в рядки.