Весы Таэраны

Да, оставался маленький шанс, что барон все-таки забрал ключ, чтобы однажды вернуться за Посохом и Мечом. Но раз за сто лет этого так и не случилось, данное предположение казалось Эдгару очень сомнительным.

Оставалось найти ключ — затерявшийся в замке не хуже иголки в стоге сена.

«Эх, было бы у меня Всевидящее Око сейчас…» — подумал Эдгар с грустной мечтательностью. Но чего не было, того не было. А возвращаться во Фрейгольд только за тем, чтобы лишний раз потревожить Око, посланцу Ордена не позволяла гордость. Мало того, что из-за его отступления миссия бы растянулась на много дней. Так, вдобавок, Эдгар вообще не любил мотаться туда-сюда, будто прислуга в таверне или вспугнутая курица. «Взялся за дело — дойди до конца», — было его девизом.

А коль так, помощи ждать было неоткуда… кроме как от собственной головы. На последнюю посланник Серого Ордена не жаловался; вообще, в Ордене нельзя быть просто тупым рубакой, как, впрочем, и мягкотелым «книжным червем», не знающим, с какой стороны браться за меч или кинжал. То, что Эдгар был воином, не значило, что ему не требовались хотя бы какие-нибудь мозги. И теперь эти мозги отчаянно искали решение.

«Где лучше оставить ключ, — проносилось в голове Эдгара, пока он снова мерил комнату шагами, — нет, не так! Допустим, есть у тебя ключ, который открывает шкаф, в котором хранится что-то, ставшее вдруг ненужным. Куда ты денешь этот ключ?»

— А никуда, — молвил посланник Серого Ордена теперь вслух и презрительно хмыкнул, чем весьма точно выразил отношение всех живущих к ненужным вещам, — зачем мне вообще его куда-то девать? Да какое мне до него дело и до хлама ненужного?! Просто не буду трогать и все. Оставлю на прежнем месте. Лежит да и лежит, хлеба не просит…

«Ладно, тогда следующий вопрос, — продолжил Эдгар уже про себя, — тогда где это прежнее место?.. Наверняка где-то в комнате! Ведь если барон так опасался за свою шкуру по ночам, что держал магическое оружие чуть ли не под боком, тогда и ключ от шкафа, где оно заперто, должен быть где-то поблизости. Иначе смысл пропадает».

А места ближе, чем, собственно, кровать, где изволили почивать сам хозяина Затопленного Замка, было не найти — ничего другого в голову не приходило.

Постель барона давно пришла в негодность. Подушка превратилась в ком слипшихся перьев, грязных и влажных, ткань простыни истлела, худо-бедно держалось одеяло, а из многочисленных дыр в тюфяке вываливалась солома. Но Эдгар не поленился перерыть остатки постели и вытряхнуть всю солому из тюфяка, в ожидании, когда выпадет и стукнется о пол с легким металлическим звоном маленький ключик.

Но, увы, здесь посланца Серого Ордена ждала неудача. Ни под подушку, ни рядом с собой в постель барон ключ не клал — видать, не трясся за свою жизнь до такой степени.

Растерянный, Эдгар присел и заглянул под кровать… и вот тут ощутил примерно то же, что чувствует рыбак, заметив, что его поплавок как бы сам по себе пошел в сторону. На полу под кроватью то ли чернилами, то ли просто черной краской была оставлена надпись… россыпь крупных букв. Смекнув, что она может быть подсказкой, Эдгар поднес к надписи горящий факел, чтобы лучше различать буквы.

«Тот, кто не борется за дело Света, уже следует дорогой Тьмы, — гласили черные, неплохо сохранившиеся, буквы, — а тот, кто привечает идущего дорогой Тьмы, сам становится на эту дорогу. Я приютил светопротивное отродье из магического вертепа Рах-Наваза и навлек на себя проклятье. Я получил из рук мага силу, с которой не сравнится никакое оружие, сработанное руками смертных — и моя мечта, дело всей моей жизни, пошло прахом. Я оставляю вещи, на которых лежит проклятье мага в этом замке, как оставляют в тюрьме преступников. А чтобы вещи эти не попали в плохие руки, я спрятал ключ от их узилища. Спрятал туда, куда ты, незваный гость, едва ли сунешься, если у тебя осталась хоть толика ума. Если же нет, если ради светопротивных побрякушек ты готов нырнуть в зловонную пучину, значит разум окончательно оставил этот мир. И он заслуживает, чтобы мое проклятье вышло из этих стен, роду людскому на погибель».

Записка, пережившая почти век, была без подписи. Но не требовалось быть мудрецом со лбом в полголовы, чтобы понять: оставил ее не кто иной как здешний хозяин. Оказавшийся не просто скупердяем, вдобавок трясущимся за свою шкуру, но еще и попавшим, не иначе, под влияние Белого Ордена.

Читая это витиеватое послание, Эдгар злился все больше с каждым новым словом. Под конец был готов даже покрыть владетеля Затопленного Замка отборнейшей бранью и жалел, что его мнения о себе покойный барон не услышит.

Успокоился посланник Серого Ордена лишь под конец. Ибо заметил в словах послания еще и подсказку.

«Козел он, конечно, — подумал Эдгар беззлобно, — ишь, как завернул: если у тебя осталась толика ума. Ну прямо как дети дразнятся. Кто, к примеру, не со мной, тот трусливая мокрая курица. Мокрая, ха-ха… похоже, мокрой курицей сегодня стану как раз я. В прямом смысле!»